Цап-царап, моя радость - [10]

– Но, между нами говоря, если бы я знал, какая головная боль эти солдатики, стал бы коллекционировать что-нибудь другое, – с тяжелым вздохом сообщил Лexa.

– Почему?

– Потому что, чтобы все было по-серьезному, я вступил в клуб собирателей этих самых фигурок.

– Надо же, я и не знал, что такой клуб вообще существует, – удивился Артем.

– Существует, – кивнул приятель. – И ладно бы там всякие взносы, собрания и выставки, так еще надо знать, чем обмундирование одних отличается от других и прочую хрень. Целая наука, я тебе скажу. И вот, чтобы не ударить в грязь лицом, как ботаник какой-нибудь, сижу и зубрю, у кого на вооружении была винтовка Мосина, а у кого станковый пулемет «максим», а чем кивер гусара Александрийского полка отличается от кивера гусара Изюмского… Эх, знал бы заранее, хоть какие-то временные рамки поставил, а то заявил в клубе, что намереваюсь, видите ли, собрать полную коллекцию солдатиков всех времен и народов.

– Тебя сразу зауважали, наверное, – предположил Артем.

– Нет, посмотрели как на сумасшедшего, но я это только позднее понял, – признался Леха.

– А если послать этих солдатиков куда подальше и переключиться на что-нибудь другое?

– Жалко, уже столько сил и денег вложено. Да и разбираться я кое в чем уже начал… Знаешь, например, почему ахтырские гусары третий тост всегда поднимали за «французских монахинь, которые пошили им мундиры из своих ряс»?

– Ну откуда? – удивился Артем.

– Тогда слушай… – И глаза у Лехи вдохновенно заблестели. – После взятия Парижа в Отечественной войне двенадцатого года этот полк был расквартирован вблизи одного монастыря капуцинок, которые носили коричневые рясы. И вот знаменитый генерал Денис Давыдов, командовавший тогда полком, распорядился сшить новую форму для своих гусар из сукна, найденного на монастырском складе. На параде войск Александру I так понравилось, как выглядят ахтырцы, что он повелел гусарам этого полка отныне носить коричневые мундиры. Интересно?

– Даже очень, – искренне ответил Артем. – Ты мне про всякие такие забавные вещицы рассказывай, ладно? Может, блесну где эрудицией.

Друг кивнул. Они помолчали какое-то время. Затем Леха бережно взял крылатых гусар и поставил на полку специально сделанного стеллажа, уже густо уставленного фигурками.

– А у тебя чего новенького? – спросил он, возвращаясь к столу и давая понять, что тема солдатиков на сегодня закрыта. – Как Маришечка?

– Уже никак, – равнодушно обронил Артем, подтягивая к себе упаковку пива и доставая первую банку.

– Так скоро? – Леха с довольным покряхтыванием ломал в руках умопомрачительную золотистую рыбину, источающую аппетитнейший запах.

– Почему скоро? Почти полгода прошло…

– Ну, тогда да.

– Это ты у нас однолюб. Сколько ты уже живешь со своей Светкой?

– Да скоро два года будет…

– Потрясающе! А где она сейчас, я так и не понял.

– Уехала на выходные в Можайск, навестить подругу, у которой родилась двойня. Не поверишь, но я уже скучаю по ней…

– Почему не поверю? Верю, чего только в жизни не бывает…

Беседа под пиво и леща доставляла удовольствие обоим. Потом включили телевизор и с не меньшим азартом, чем в первый раз, просмотрели повтор матча, что уже видели в спортивном кафе. Ближе к вечеру позвонили в доставку пиццы. И только когда пицца была съедена, а пиво выпито, Артем, как бы между прочим, произнес:

– А у меня теперь кошка есть, – и покосился на большеголовую псину, что развалилась посреди комнаты. Этакий бульдог-переросток, не чета его изящной Мурке.

– Дорогая? Породистая? Где взял?..

– Беспородная. На улице подобрал. Из жалости… – как можно небрежнее сказал Артем и внутренне замер, ожидая реакции друга.

И по его расспросам вдруг понял, что неожиданно для себя возвысился в глазах Лехи. А вскоре собственный неосознанный поступок уже и ему представлялся актом невиданного милосердия. Артему сразу полегчало, и он минут сорок взахлеб рассказывал о проделках Мурки, портящей кровь Фриде Яковлевне.

– А фрекен Бок что? – спросил Леха.

– Срочно запросилась в отпуск, – хохотнул развеселившийся Артем. – Пришлось искать ей замену.

– И как, удачно?

– Дальнейшее покажет грядущее, – ответил Артем фразой, ходящей в их кругу. – Мурка у меня кошка характерная.

– И имя ты на редкость удачное выбрал, – восхитился приятель. – Сейчас всяких Инесс, Беатрис и Мюзидор как собак нерезаных, а Мурок днем с огнем не сыщешь. Да, как хоть выглядит твоя новая домработница?

– Серенькая, невзрачненькая провинциалка двадцати шести лет от роду. Даже немного побаиваюсь, как бы моя киска и ее из квартиры не выжила. Что я тогда делать буду? Новую, что ли, искать? А если и та Мурке не понравится?..

Однако опасения Артема оказались напрасными, но это выяснилось только к вечеру следующего дня.

Лина возникла на пороге квартиры за полчаса до его ухода на работу, тихая, неприметная, без розового блеска на губах и серебристо-голубых теней на веках. Он снова показал, где что лежит, сказал, что распоряжения и пожелания будет писать на листочках и прикреплять их к холодильнику, объяснил, что ей предстоит сделать сегодня, и отбыл с тревогой в сердце. Потому что Мурка не пожелала выйти его проводить, сделав вид, будто крепко спит в кресле, и у него не было возможности внушить ей, как себя вести…