Бывший вундеркинд. Детство и юность - [30]
Невзирая на время года, будь то зима или лето, отец много писал, и мне казалось увлекательным следить за его публикациями. Его первая книга «История еврейской литературы» («History of Yiddish Literature») явилась некоторым противопоставлением «Сборнику стихов» («Poems») Морица Розенфельда (увидевшему свет благодаря его помощи). Эта книга вышла слишком рано, чтобы я мог хорошо ее запомнить, но в моей памяти ясно запечатлелась его следующая книга «Антология русской литературы» («Anthology of Russian Literature») в двух томах, которую он сам редактировал, и в основном, сам перевел некоторые ее части. После этой книги с издательством «Дана Эстес и Сыновья» был заключен большой контракт, по которому отец согласился перевести все работы Толстого за сумму десять тысяч долларов. Даже в то время это было достаточно скудное вознаграждение, а сегодня это кажется до смешного маленькой суммой за перевод двадцати четырех томов. Отец выполнил эту работу за двадцать четыре месяца. В этой работе ему помогала очень компетентная секретарша мисс Харпер, и я полагаю, что ей платили непосредственно издатели. Отношения отца с его издателями никогда не были ровными, и я полагаю, что он имел основание для того, чтобы относиться к ним с некоторым подозрением.
Вскоре я узнал, что рукопись сначала проходит через тщательную корректуру в гранках, затем корректуру в листах на мягких листах прямоугольной формы, и наконец, на освинцованных печатных формах. Я познакомился с основными обозначениями корректора и общей методикой корректуры. Я узнал, что авторская корректура в гранках очень дорогая, поскольку корректура в листах затруднительна, а в печатных формах практически невозможна. Я видел, как отец разрезал две или три библии, чтобы переводить цитаты Толстого из Библии, и я обычно играл с брошенными корректурными листами и остатками от библий, представляя, что я корректор.
Хотя я познакомился с семьей моей матери до того, как мы переехали на улицу Эйвон, большая часть моих воспоминаний о родственниках со стороны матери принадлежит именно этому времени. Когда-то, я не помню то время, мать моей матери и обе ее сестры поехали вслед за ней в Бостон. Моя бабушка жила в Кембридже в меблированных комнатах на улице Шепард в то время, когда родилась моя сестра Берта; и я все еще помню, как она, решительно настроенная, героически пыталась меня купать, и купая меня, она оставалась совершенно равнодушной к тому, что я могу задохнуться, и к тому, что мыло щипало мне глаза.
Я не думаю, что между ней и мной была какая-то ссора, но с моими родителями она, несомненно, была не в ладах. Я не знаю, чем родители обидели ее, хотя кажется совершенно ясным, что не последнюю роль в этом сыграла старая неприязнь между немецкими и русскими евреями. Как бы то ни было, мои родители обвинили членов семьи моей матери в том, что они пытались разрушить их брак, и за этим последовала та самая семейная вражда, которая не заканчивается даже после смерти враждующих. Некоторые из участников такой вражды могут умереть, но ненависть живет в памяти живущих.
Своего дедушку Кана я встретил лишь однажды, если не ошибаюсь. Я очень хорошо представляю его внешность, так как видел его фотографию; на ней был изображен мрачный высокий человек с длинной седой бородой. Он уже был в разводе с моей бабушкой и жил в Балтиморе в доме для пожилых людей. Я помню, как на один из моих дней рождения он прислал мне в подарок золотые часы. Он умер примерно в 1915 году.
Весной 1903 года отец и я провели много времени в поисках места, где можно было бы отдохнуть летом. Мы объездили все деревни на юге от Бостона и от Дедгем до Фрамингем, а также продолжили наши поиски вдоль побережья вокруг Кохассета, но подходящего места не нашли. Мы спрашивали совета у всех друзей отца, живущих за пределами города. И наконец, мы решили заглянуть в более удаленный уголок в северо-западном районе; там-то мы и нашли местечко под названием Оулд Милл Фарм в городке Гарвард на полпути между Гарвард Виллидж и Айер Джанкшн. То лето мы провели занятые изучением этого места, и после чего решили, что следующее лето мы будем заняты благоустройством фермерского домика и приготовлениями к тому, чтобы вести простую жизнь фермера и профессора колледжа.
Я не знаю точно, какое отношение название городка Гарвард имеет к Гарвардскому университету, но, похоже, на этом сходство между ними и заканчивалось. Городок Гарвард был исторически знаменит тем, что здесь была построена первая или вторая в Массачусетс удаленная от моря водяная мельница для помола зерна. Хотя эта мельница и не находилась на ферме, купленной нами, старая запруда стояла рядом с ее границами, а пруд постепенно увеличивали, и в итоге запруда оказалась напротив нашего дома. Отсюда и название Оулд Милл Фарм (ферма Старая Мельница), и в следующих главах я буду использовать именно это название.
