Бывший вундеркинд. Детство и юность - [27]

В конце шестимесячного периода моя близорукость не показала никаких тревожащих симптомов, и мне снова разрешили читать. Правильность решения доктора разрешить мне вернуться к чтению подтвердилась последующими пятьюдесятью годами моей жизни, поскольку, несмотря на развивающуюся близорукость, катаракту и удаление обоих глазных хрусталиков, у меня все еще весьма неплохое зрение, и я полагаю, что мои глаза не подведут меня и в оставшиеся годы, так как не вижу для этого оснований.

В «Автобиографии» («Autobiography») Милля есть один отрывок, который резонирует с моими жизненными переживаниями. Милль рассказывает о том, как он наставлял своих младших братьев и сестер. Моя сестра Констанс рассказывает мне, как сильно она страдала от моей юношеской дидактичности. Конечно же, меня, в отличие от Милля, никто в семье не назначал официально учеником-учителем. И все же, только пример жизни, в которой человек, пользующийся уважением, всегда является учителем, может заставить ребенка думать о зрелости и ответственности как о зрелости и ответственности школьного учителя. Совершенно неизбежно, что мальчик, чья жизнь являет собой сконцентрированный процесс обучения, сам становится учителем. Позже этого можно избежать, но в этом просматривается тенденция, которая должна присутствовать всегда в подобной ситуации.

В течение последующих лет без особых трудностей, но с крайне изуродованной самооценкой, я работал под началом моего отца над учебниками Уэнтворта по алгебре, планиметрии, тригонометрии и аналитической геометрии, и изучал основы латинского и немецкого языков. Я признавал за отцом авторитет ученого, в то же время я понимал, что другие мои учителя стояли несколько ниже его.

VI ЗАБАВЫ ВУНДЕРКИНДА

Предыдущая глава посвящалась моей работе в ранний период моего развития как вундеркинда. Однако в моей жизни наряду с работой были и развлечения. Мои родители записали меня в члены спортивной площадки, которая была создана на пустыре рядом со школой Пибоди. Мы должны были предъявлять членскую карточку, чтобы войти на площадку, и пользоваться услугами преподавателя, работающего там, или чтобы проползти сквозь конструкцию, состоящую из стоек и перекладин, и скатиться вниз по спуску, или использовать другие снаряды, которые были там для наших упражнений. Я проводил на площадке много времени, беседуя с полицейским, патрулировавшим там. Полицейский Мюррей жил напротив нас, и он любил поддразнивать меня байками из полицейской службы.

У меня много было друзей, с которыми я играл и с кем учился в школе Пибоди, и я сохранил эту дружбу даже после того, как отец стал сам заниматься со мной. Среди школьных товарищей был Рей Роквуд, который позже уехал в Вест Пойнт и умер много лет назад, будучи офицером. Он жил под опекой двух тетушек, усилия которых на поприще его воспитания носили взаимоисключающий характер. Одна из них была христианским ученым, а вторая занималась изготовлением патентованных лекарственных средств.

Уолтер Манро был сыном диспетчера бостонской надземки, а Уинн Виллард — сыном плотника. Еще один из моих товарищей был сыном человека, который позже стал мэром Кембриджа. Мальчики из семьи Кингов, сыновья гарвардского преподавателя, были одаренными в области механики и имели маленький работавший паровой двигатель, предмет моей зависти. «Друг Юных» («The Youth’s Companion»), на который родители подписались от моего имени, предлагал такие двигатели в качестве призов за участие в конкурсе на подписку, но и без участия в этом конкурсе эти призы можно было купить через их отдел услуг по сниженной цене. Мои родители купили мне много игрушек таким образом, но посчитали, что купить паровой двигатель для меня было немного чересчур.

В те дни газеты пестрели заметками о событии, которое стало неиссякаемым источником новостей: преследование армян турками. Каким образом был сделан вывод, что это наше дело, я не знаю, поскольку, вне сомнений, мы мало что знали о турках, и еще меньше об армянах. Однажды мальчики из семьи Кингов и я решили сбежать на войну и сражаться за угнетенных. Я не знаю, как отцу удалось разгадать наши планы, но где-то через полчаса он нашел нас, трех маленьких смущенных мальчиков, всматривающихся в витрину магазина на Авеню Массачусетс, который находился на полпути от Гарвардской площади до Центральной площади. Он сдал мальчиков из семьи Кингов на милость их родителей. Меня же не подвергли никакому наказанию, кроме едкого осмеяния. Прошли годы прежде, чем родители прекратили подшучивать надо мной по этому поводу, и даже сегодня при воспоминании о их шутках я испытываю боль.

Многие из ребят моего детства, которые дожили до зрелых лет, заняли важное положение в этом мире. Один из них, печально известный среди нас как особенно противный и вредный ребенок, сейчас является великим промышленным магнатом. Другой, выделившийся тем, что однажды преследовал своего товарища по улице с топором в руках, разочаровал нас всех тем, что воздержался от дальнейшего жесткого насилия ради едва ли более заслуживающей внимания карьеры жалкого мошенника.