Бывшие люди. Последние дни русской аристократии - [24]

С помощью горничной Лили переоделась крестьянкой и бежала к соседям, которые отвезли ее на станцию. Она нашла изуродованное тело мужа в пустом товарном вагоне на запасных путях.

Шереметевы узнали об убийстве в Михайловском во всех подробностях, включая тот факт, что тело его было осквернено и валялось в грязи. Граф Сергей был потрясен, у его жены Екатерины случился сердечный приступ. Александр Гудович встречал гроб с телом Бориса в Москве. Отпевали его 29 августа.

После убийства Бориса крестьяне со страхом ожидали реакции властей. Но дни шли за днями, а ничего не происходило. Через четыре месяца Лотарево было разграблено и разрушено. Могилу Дмитрия, брата Бориса, вскрыли и тело достали из гроба. Позже Лили встретила в Крыму свою старую служанку, которая подробно рассказала, как крестьяне громили усадьбу. Происшествие повергло в ужас обитателей соседних усадеб. Помещики требовали у властей защиты и наказания для крестьян Вяземского, но реакции по-прежнему не последовало. Вспышки насилия произошли еще в нескольких местах и еще несколько усадеб были сожжены. К концу октября в Тамбовской губернии было разграблено и разрушено 154 усадьбы.

Осенью террор в провинции усилился. Газеты писали теперь не о «волнениях» и «беспорядках», а об «анархии». «День» сообщал, что между крестьянами Тульской губернии идет агитация о «полном уничтожении помещиков» и завладении их землями и усадьбами, не дожидаясь Учредительного собрания. В октябре в Козловском уезде стали метить усадьбы, из которых уехали дворяне, чтобы можно было сжечь их и тем самым изгнать помещиков навсегда. В Курской губернии в середине октября появилась таинственная организация «Черная рука», призывавшая крестьян к уничтожению землевладельцев. В некоторых местах погромщики не ограничивались дворянами, но нападали также на евреев. Самые крупные вспышки крестьянского насилия произошли в Саратовской, Самарской, Пензенской и Симбирской губерниях. Крестьяне этого региона сыграли решающую роль в определении хода революции и окончательном крушении старого порядка в деревне.

В сентябре «мэр», Софья и остальные Голицыны вернулись в Москву. Их сын Александр с начала Февральской революции неутомимо трудился, помогая реорганизовать местное управление в Звенигороде, пока не был изгнан большевиками, получившими там большое влияние. Он утратил свой прежний оптимизм в отношении революции и был убежден, что только сильная личность вроде Корнилова может спасти страну.

В том же месяце княжна Екатерина Сайн-Витгенштейн писала:

Можем ли мы утверждать, что виноваты все, кроме нас, что мы пострадали безвинно? Разумеется, нет. Мы – благородное сословие, и, следовательно, виновны перед другими сословиями от века. Мы однако не даем себе труда признать это, и только естественно, что ненависть к нам, основанная на зависти, должна была прорваться рано или поздно. Теперь они ненавидят нас лютой ненавистью, не различая отдельных личностей среди нас, и видя в нас только класс «буржуев», «землевладельцев» и «господ», класс, который так много доброхотов побуждали их ненавидеть более всего. <…> Мы обвиняем их в глупости, скаредности, грубости и грязи, мы обвиняем их в отсутствии патриотизма и вообще гуманности, косном эгоизме. Они темны и отсталы, это правда, но разве они в этом повинны? <…> Кто учил их любить родину? Жадность, грубость, наглость и глупость – их отличительные черты, но можно ли ожидать большего от людей, которые недавно были рабами?

7. Большевистский переворот

Все время чувствуется гнет немецкого наступления и господство большевиков. Если они захватят власть, это будет последний шаг к бездне <…> и у меня на душе скверно. Скорблю за родину», – записывал в дневнике граф Сергей в первые дни октября.

Народная поддержка большевиков росла вместе с постоянно ширившимися слухами о надвигающемся большевистском перевороте. И хотя некоторые из большевистских лидеров продолжали противиться ленинскому курсу на немедленный захват власти, Ленин смог настоять на своем.

Вечером 25 октября княгиня Мещерская была в опере. Она заметила лишь некоторые перебои с освещением и странную атмосферу в театре. В те дни жизнь многих представителей ее сословия протекала без особых происшествий. Тем временем Военно-революционный комитет (ВРК) Петроградского совета вместе с распропагандированными большевиками солдатами и матросами готовил свержение правительства. В тот день они заняли электростанцию, главный почтамт, Государственный банк и центральный телеграф, а также основные мосты и вокзалы. Почти никто не выступил на стороне правительства, и оно пало, столкнувшись всего лишь с несколькими тысячами вооруженных людей. Когда ранним утром 26 октября отряд солдат двинулся к Зимнему дворцу, дабы арестовать Временное правительство, нашлось лишь несколько сотен верных правительству войск, а сам Керенский бежал из столицы.

После разгрома погребов Зимнего дворца началась грандиозная вакханалия. Толпы пьяных рабочих, солдат и матросов, включая участников штурма, предались безудержному буйству и грабежу. Они разгромили дворец, били, грабили и убивали «буржуев» на улицах и в домах. Моисей Урицкий, возглавивший в 1918-м петроградскую Чрезвычайную комиссию, человек с характерной внешностью еврейского интеллигента, едва ушел живым от толпы. Большевики попытались выкачать вино из погребов насосами в сточные канавы, чтобы прекратить хаос, но толпа принялась пить прямо из канав. Было введено военное положение, и вскоре тюрьмы оказались переполнены. Даже пулеметы и угроза взорвать погреба динамитом не остановили погромщиков. Беспорядки продолжались несколько недель и не прекратились, пока все не было выпито.