Бюст Бернини - [17]

По словам Стритера получалось, что все музейные помещения были снабжены системой видеокамер, каждая из которых в минуту обеспечивала обзор минимум восьмидесяти двух процентов площади. С равным успехом все эти камеры могли быть автоматически направлены в те места, где активировались датчики давления или сигнальные лучи улавливали посторонний предмет. Система входа с помощью специальных карточек могла автоматически блокировать вход и выход каждого музейного сотрудника; причем их личные коды были коррелированы с телефонной системой здания, поэтому администрация знала, куда и когда они звонят. Еще несколько сенсорных датчиков фиксировали перемещение людей из комнаты в комнату по их персональным карточкам. И наконец, установленные в каждой галерее микрофоны позволяли слушать разговоры — на тот случай, если кто-либо из посетителей вдруг начнет планировать ограбление. Естественно, все помещения музея были снабжены детекторами дыма, детекторами-металлоискателями, а также специальными устройствами для улавливания запаха взрывчатки.

— Бог ты мой! — изумленно пробормотал Морелли, когда объяснение подошло к концу. — Да вы здесь ко дню Страшного суда подготовились! И еще у меня создалось впечатление, что за сотрудниками вы наблюдаете более пристально, чем за посетителями.

— Может, вам и покажется это смешным, — обиженно возразил Стритер. — Но нашего босса убили именно потому, что многие мои рекомендации попросту игнорировались. А теперь моя система сообщит вам, кто это сделал.

Тейнету показалось, что голос Стритера лишен обычно присущей ему убедительности, но Морелли не обратил на это внимания. Он был целиком поглощен наблюдением за тем, как Стритер манипулирует совершенно уникальной системой контроля на центральном пульте компьютерного управления.

— Вполне естественно, что административное здание охраняется не столь строго, но визуальный контроль его помещений все же производится. И в данный момент я вывожу запись, оставшуюся на видеокамерах, на этот видеоприемник, — пояснил Стритер и указал пальцем.

— Он хочет сказать, что изображение должно появиться на экране, — подобострастно подхватил Тейнет.

Стритер с мрачным видом покосился на него, затем решительно отвернулся и уставился на экран, который оставался абсолютно черным.

— О… — пробормотал Стритер.

Директор и детектив вопросительно посмотрели на него, он снова бросился к главному компьютеру и принялся нажимать кнопки.

— Черт… — прошептал Стритер.

— Позвольте высказать догадку. Вы забыли зарядить пленку?

— Ну разумеется, нет! — обиженно воскликнул начальник охраны, продолжая манипулировать кнопками. — Никакой пленки в этой системе не используется. Похоже, вышел из строя узел визуальной записи.

— Камера сломалась, — негромко произнес Тейнет.

Стритер попробовал получить изображение с видеокамеры, установленной в коридоре, ведущем к кабинету Тейнета. Снова ничего. Тщательная проверка показала, что камера перестала работать вскоре после 8.30 вечера. Дальнейшие исследования выявили, что причиной сбоя в функционировании высоких технологий стал паштет с бутерброда, которым залепили объектив.

Морелли, всегда испытывавший недоверие ко всем этим современным штучкам-дрючкам, ничуть не удивился. Удивление (причем самое приятное) он испытал бы, лишь увидев на экране злодея, сбегающего вниз по ступенькам и вытирающего окровавленные руки носовым платком. Однако пятнадцать лет работы в полиции научили Морелли, что жизнь редко преподносит подобные приятные сюрпризы. К счастью, в его распоряжении всегда оставались надежные и проверенные временем полицейские методы.

— Кто это сделал? — спросил он Тейнета.

На лице директора отразилась полная растерянность.

— Понятия не имею… — после некоторого раздумья пробормотал он.

— А что случилось дальше?

— Не знаю.

Морелли выдержал многозначительную паузу — тоже один из стандартных приемов, не слишком, впрочем, эффективный. Просто иногда это помогало собраться с мыслями.

— Расскажите мне, что произошло после того, как тело было обнаружено, — произнес он, полагая, что начать лучше всего именно с этого.

И Тейнет, изредка перебиваемый Стритером, принялся отчитываться. На вечеринку приехал Морзби, некоторое время пробыл в зале с гостями, затем к нему подошел Гектор ди Соуза и сказал, что им надо срочно переговорить.

Тут снова встрял Стритер: заметил, что ди Соуза был сильно возбужден и настаивал на приватном разговоре.

— А что именно он сказал?

— О, вы ставите меня в затруднительное положение. Ну, короче, он подошел к мистеру Морзби и произнес примерно следующее: «Я так понял, вы получили моего Бернини». Тогда мистер Морзби кивнул и промолвил: «Наконец-то». Ди Соуза спросил, точно ли он в этом уверен. Мистер Морзби ответил, что он — то есть ди Соуза — должен ему многое объяснить.

— Что именно?

Стритер пожал плечами:

— Не знаю. Просто пересказываю вам то, что слышал.

— Время?

— Точно не скажу. Кажется, вскоре после девяти.

Морелли обернулся к Тейнету:

— А вы представляете, о чем там могла идти речь?

Тот покачал головой:

— Понятия не имею. Чуть раньше я сам перемолвился словом с ди Соузой. Он сокрушался по поводу бюста, но вот почему именно, так и не объяснил. Просто настаивал, что ему нужно срочно переговорить об этом с Морзби, причем в приватной обстановке. Возможно, у них возник спор из-за цены.