Бюро. Пий XII и евреи. Секретные досье Ватикана - [93]
Однако, хотя Тардини не видел никаких препятствий для того, чтобы отправить письмо Сапеге, он считал «вредным публичное осуждение всех страданий, причиненных польскому народу. Разумеется, свидетельств этих несправедливостей предостаточно и такое осуждение вполне соответствует праву и долгу Святого Престола, но по соображениям практического характера представляется разумным воздержаться от каких-либо публичных выступлений, по крайней мере, в настоящий момент. Ввиду текущих обстоятельств публичное осуждение со стороны Святого Престола может быть использовано в политических целях одной из сторон конфликта. Кроме того, германское правительство, почувствовав угрозу, наверняка предприняло бы два шага: еще больше усилило бы гонения против католицизма в Польше и всячески препятствовало бы связям между Святым Престолом и польскими епископами. Более того, это помешало бы благотворительной деятельности, которой могут заниматься епископат и Святой Престол, пусть даже и в нынешних ее ограниченных формах. Так что, подводя итог: публичное заявление Святого Престола имело бы >пагубные последствия и дало бы правительству повод для новых преследований»>17.
Но если Тардини полагал, что публичное заявление лишь усугубит ситуацию, что он рассматривал в качестве альтернативы? Он предложил Святому Престолу подготовить идеальную дипломатическую ноту для германского правительства:
«А когда я говорю идеальную, я имею в виду возвышенную, благородную, изысканную по своей форме, но беспощадную по содержанию, т. е. по приведенным в ней доводам. Нужно будет дать общую картину сложившейся ситуации и потребовать от немецкого правительства положить ей конец. Нота должна походить скорее на отчаянный призыв, а не на протест (что касается протестной части, то описание фактов будет говорить само за себя). Конечно, все это проще >предложить, чем >осуществить»>18.
Тем не менее Тардини прекрасно знал, что нота вряд ли произведет на нацистов сколько-нибудь заметное впечатление:
«Нота (пусть даже… идеальная) немцев не остановит. Но этот документ рано или поздно прольет свет (потому что рано или поздно все станет явным, как преступления, так и их осуждение!) – он покажет осторожность и твердость Святого Престола»>19.
Монсеньор Саморе, минутант Бюро, занимавшийся Польшей, начал составлять документ и собирать доказательства – на этот долгий и сложный труд у него ушло несколько месяцев. Саморе готовил черновики, взвешивая каждое слово, затем их вычитывал Тардини – вместе они с блеском справились с задачей, создав дипломатический шедевр:
«Нота дает >ясное и полное представление об ужасающем положении католицизма в Польше. Она отражает истину… не представляется желательным менять тон некоторых фраз… Мягкость слов лишь еще больше подчеркнет жестокие факты… Нужно >обобщать… смягчать тон… используя слово “польский”, я задаюсь вопросом, не создаст ли это впечатление, что мы взяли сторону поляков против немцев? Следует выпукло показать, что для Святого Престола речь идет прежде всего не о политических, а о религиозных вопросах… и т. д. и т. п.»>20.
Рекомендации Тардини были приняты к сведению при составлении трех следующих редакций документа, а над получившейся чрезвычайно длинной нотой затем работал еще и кардинал Мальоне. Хранящиеся в архивах черновики свидетельствуют о кипучей интеллектуальной и административной работе по Польше зимой 1942–1943 года>21. 21 января Тардини все еще записывал идеи и замечания для вводной и заключительной частей, взвешивая дипломатические последствия и риски ноты: «Чтобы избежать опасности, что посольство Германии отклонит ноту, нужно позаботиться о том, чтобы отправить ее целиком министру иностранных дел в Берлин. Кроме того, следует придать большей важности самому документу, представив его (по форме) как последнюю (или почти последнюю) попытку Святого Престола.
Я размышляю над тем, не было бы целесообразнее оформить эту ноту как письмо в министерство иностранных дел? В этом случае, возможно, следовало бы вычеркнуть первую часть, потому что я не уверен, что было бы… стратегически правильно… начинать текст с протеста на ответ правительства [последний полученный от Германии документ, в котором Святому Престолу отказывалось в каких-либо полномочиях на оккупированных территориях Польши], чтобы затем сразу перейти к выводам – причем весьма прямолинейным, – относящимся к той сфере, в которой, согласно их ответу, мы более не располагаем полномочиями.
Иными словами, если министр иностранных дел примет нашу ноту, это будет означать аннуляцию предыдущего документа и негласное признание полномочий Святого Престола на польских территориях; высказывание сожалений по поводу их ответа или простое его упоминание могут сослужить недобрую службу правительству [в изгнании] и оказаться контрпродуктивными.
Одно из двух:
Либо министерство иностранных дел Германии примет нашу ноту
