Бюро. Пий XII и евреи. Секретные досье Ватикана - [117]

Кардинал Канали, который первым увидел рисунок Каплера еще до того, как тот оказался у Тардини, возглавлял Апостольскую пенитенциарию, один из трех трибуналов Святого Престола. Он придерживался консервативных взглядов и симпатизировал фашистам, поэтому нетрудно понять, почему ему поручили передать этот рисунок князю Карло Пачелли.

Итак, попутешествовав по городу, рисунок Каплера наконец попал на письменный стол к Тардини, который, бросив на него циничный взгляд, сравнил его со схемой отца Ноченте: «14:15. В этот момент командир Солети и отец Ноченте возвращаются в Санта-Мария-Маджоре».

Дальнейшие записи Тардини делает наспех, их трудно прочитать. Это целый поток комментариев, подчеркнутых и перечеркнутых. Он работал весь день без остановки и не удержался от шутки по поводу терзавшего его голода:

«К счастью, во всей этой суматохе я нашел время – буквально час назад – позвонить домой и попросить, чтобы там дождались моих указаний, прежде чем… ставить суп на плиту»¹⁵.

Среди всех перипетий этого дня прагматичный Тардини еще и успевает пошутить насчет того, что рискует не вернуться домой к ужину. Он словно представлял, как мы улыбаемся, стоя у него за спиной и читая его прозу.

Наконец, он ставит под отчетом подпись «Д. Т.» (Доменико Тардини), возможно, мечтая о тарелке горячего супа, но, судя по дополнительным чернильным пометкам под его инициалами, позднее он получит новые данные, и этот длинный день закончится еще не скоро.

Тардини не говорит, в котором часу он наконец вернулся домой на ужин и о каком именно супе шла речь. Но можно не сомневаться, что в его голове роились тысячи мыслей и он провел беспокойную ночь.

Утром следующего дня, 5 мая, он вновь приступил к расследованию:

«9:25. Прибыл командир Солети. Накануне я поручил ему собрать свидетельства других людей, слышавших, как офицер СС говорил, что Ватикан одобрил операцию. Разумеется, из их слов я никаких выводов сделать не смог, а один из двоих снова повторил, что он слышал, как эсэсовец это говорил и т. д., и т. д. <…>

9:57. Статья монсеньора Делл’Аквы для “Оссерваторе романо” готова.

10:02. Готов другой черновик коммюнике, подготовленный моими стараниями.

10:08. Я увижусь с Его Высокопреосвященством [кардиналом Мальоне] в вестибюле, чтобы передать ему короткое донесение о деле.

10:12. Его Высокопреосвященство ведет меня к Его Святейшеству. Его Святейшество решает, что нужно подождать с публикацией ввиду возражений со стороны немцев. Его Высокопреосвященство с ним согласен.

Его Святейшество просит меня сказать заместителю [Монтини], что не нужно ничего публиковать, в том числе и касательно Кастель-Гандольфо»¹⁶.

Взяв ситуацию под свой контроль, Пий XII решил, что, ввиду сложности ситуации и попыток немцев переложить ответственность на Святой Престол, оба инцидента нельзя делать достоянием общественности. Это полностью противоречило его изначальному желанию сделать заявление в прессе. Первоначальный гнев уступил место стратегическому анализу ситуации.

«10:30. Я передаю заместителю распоряжения Его Святейшества».

Разумеется, пока продолжалось расследование и бушевали споры, Каплер лично пытал и допрашивал несчастного отца Мустерса в камере. Каждый час, проведенный им за решеткой, мог стать для него последним.

Но как ему помочь? Было бы странно, если бы Святой Престол заступился за простого монаха, тем более что это выдало бы его подлинную роль. Как указывается в служебной записке:

«Немецкая полиция с применением насилия арестовала отца Мустерса 1 мая на территории базилики Санта-Мария-Маджоре. Причины этого ареста неизвестны. Поскольку отец Мустерс голландский гражданин, а Швеция взяла на себя обязательство защищать интересы Голландии и ее граждан, не было бы разумно, чтобы нунциатура в Италии обратилась к шведскому посольству в Риме с просьбой заняться этим делом?»¹⁷

Минутант монсеньор Делл’Аква положительно отнесся к этому предложению и попросил шведов вступиться за Мустерса. Однако в этой связи возникал вопрос: почему каждый раз делами такого рода должно было заниматься Бюро и почему отцы-августинцы не могли сами подать такой запрос?

Делл’Аква подчеркнул, что необходимо на сто процентов убедиться, что Мустерс – голландский гражданин, потому что, по некоторым данным, у него было мальтийское происхождение. В этом случае шведы никак не смогли бы ему помочь.

Два дня спустя Пий XII прочитал эту служебную записку и своим хорошо узнаваемым почерком приписал внизу одну строчку:

«О[тец] М[устерс] голландец, но родился на Мальте»¹⁸.

Как уже было сказано, в Историческом архиве Государственного секретариата трудно найти заметки, написанные лично Святым отцом. Однако здесь и там слова, произнесенные им во время аудиенций, немедленно отмечались в форме коротких фраз или отдельных слов его сподвижниками – кардиналом Мальоне, монсеньором Тардини и монсеньором Монтини. Эта короткая ремарка внизу служебной записки говорит больше, чем само ее содержание. Как Пий XII мог так, на первый взгляд, уверенно подтвердить личность и происхождение отца Мустерса? Не означает ли это, что он лично знал отца Мустерса? Из этого могла бы получиться интересная теория, ведь в данном случае это могло бы означать, что Пий XII знал и других членов «Эскейп лайн», помимо О’Флаэрти, и, возможно, встречался с ними