Бытие. Творчество и жизнь архимандрита Софрония - [6]
Творчество Сезанна открыло Сергею новый взгляд на выражение вечного, в его работах он видел больше духовности, чем у других современных художников. Сезанн, который считается «отцом современной живописи», в частности кубизма, разработал систему разделения натуры и любого объекта изображения на мелкие компоненты. Его картины как таковые фигуративны, но при более внимательном рассмотрении можно заметить, что все фрагментировано на маленькие «кубики» или другие фигуры — следы мазка кистью, поэтому его картины можно рассматривать как первый шаг к абстрактному изображению.
Кандинский считал, что метод работы Сезанна очень близок к чисто живописному: «Он поднял nature morte до такого уровня, когда его объекты оживляют то, что внутренне мертво. Сезанн относился к этим объектам так же, как к человеку, ибо обладал даром видеть внутреннюю жизнь всех вещей»[32].
П. Кончаловский. Портрет Леонардо Бенатова, 1920.
Публикуется с любезного разрешения института культуры Сотби (Sotheby)
Однако Кончаловскому была чужда одержимость Сезанна созданием совершенных по форме натюрмортов, он предлагал своим ученикам, скорее, наблюдать живую и нетронутую природу. Он советовал молодым художникам учиться выбирать только то, что сразу же бросается в глаза, находить ритм, совпадающий с математическими формами в «мелодии» пейзажа и отдавать предпочтение точным пропорциям сцены. Это, естественно, сочеталось с изучением техники использования цвета, визуализации формы и моделирования оттенков и нюансов.
Именно Кончаловскому Сергей обязан солидной профессиональной подготовкой и пониманием искусства:
«Живопись, как и всякое другое искусство, может быть великим только тогда, когда “берет” всего человека. Если этому отдается только часть жизни, это любительство. Любительство никогда не достигает тех степеней, которые возможны, когда твое искусство является во всех отношениях твоей жизнью»[33].
Благодаря усилиям Кончаловского Сергей наконец был полностью освобожден от воинской повинности. Кончаловский написал в феврале 1919 года[34] прошение освободить своего талантливого ученика от службы в армии, поскольку длительное отсутствие разрушительно влияет на его учебу. Сергей, ошеломленный творящимися на фронте зверствами, был глубоко благодарен учителю за помощь в демобилизации.
Летом 1920 года Кончаловский закрыл свою мастерскую в Свомасе и, как обычно, отправился в идиллическое поместье Абрамцево, примерно в 60 км к северу от Москвы[35], куда перебиралась на этот сезон колония художников. Кончаловский обычно проводил там все лето — рисовал и отдыхал от напряженной московской жизни. Его особенно привлекали дубовые рощи, которые он неоднократно писал и о которых часто рассказывал своим ученикам. Он стремился так изобразить деревья, чтобы зритель как бы ощущал их глубокие корни. Кончаловский объяснял ученикам, что нарисовать дерево можно, если оно имеет логически завершенную форму — наподобие здания, то есть должно расти вверх от земли, к лиственной кроне. Он советовал студентам писать с натуры, но, получив от нее первоначальный импульс и представив себе цвета и общую композицию, переходить к серьезному изучению пленэра и впоследствии завершить работу над картиной уже в мастерской.
Дерево можно увидеть и изобразить разными способами. Кончаловского привлекал чисто художественный подход — изобразить живописную ценность дерева, весомую и монументальную. Тем не менее один и тот же образ может содержать аллегорические, исторические и духовные аспекты [36].
Сергей в своих более поздних работах выражает туже мысль:
«Когда мы смотрим на вековое дерево, высоко к облакам возносящее свою крону, то мы знаем, что сила корней его, идущих в глубину, должна соответствовать массиву дерева. Если бы корни не проникали бы в темные недра земли, б.м., настолько же глубоко, насколько возвышена крона; если бы масса корней и крепость их не были соответственными объему и весу видимой части дерева, то не могли бы они ни кормить дерево, ни удержать его стоящим: и малый ветер повалил бы его»[37].
В июне 1920 года во время летних каникул, вдохновленный примером своего учителя Кончаловского, Сергей с группой друзей по мастерской сбежал из суматошной Москвы в деревню Барвиха, примерно в 15 км к западу от Москвы[38]. Барвиха по-прежнему была сельским раем — большие деревья, леса, луга и озера на южном берегу реки Москвы находились достаточно далеко от города, но добраться туда было не трудно[39]. Здесь можно было любоваться спокойными и безмятежными пейзажами, идеальными для художников, находя для изображения такие объекты, которые после ужасов последних лет, проведенных в городе, помогали вновь обрести вдохновение и вернуть веру в жизнь.
Культурный центр «Барвиха»
Фото Сергея Клишина
Барвиха стала для них как бы русским Барбизоном>[40], аналогом французской деревни, которая в середине 19-го века вдохновила группу французских художников на поиск новых объектов для живописи во времена политических волнений и революции[41].
Тысячи таких тихих деревушек существуют по всей Галльской республике, но ни одна из них не обладает такой привлекательностью для живописца лесов, равнин, тихих полян и пастбищ, ибо здесь природа, похоже, сделала все возможное, чтобы снабжать материалом для художественного изображения
