Быть жизнью - [4]

Здесь много разных больных, Ли про это знал… кто то с тяжелыми болями, но с огромной мотивацией прожить еще чуть-чуть, есть те, кто только узнал о диагнозе и борется с жизнью, проклиная ее за свою несчастную судьбу, прям как он сам… а есть «ушедшие» —ему было не придумать другого слова в той боли, которую испытываешь рядом с ними можно утонуть, захлебнувшись отчаянием и безнадежностью.

Они для меня тяжелее всего — думал Ли, — я злюсь каждый раз, когда сталкиваюсь с ними в их палатах… я злюсь… постоянно и очень сильно… Хуже психолога, они просто раздражают всем своими видом. Нету к ним у меня сочувствия или переживания …есть злость и отвращение.

Психолог сказал, что я злюсь потому что похож с ними! Какого черта, это гад себе позволяет? Как он Ли Стоун может походить на этих ушедших с тусклыми глазами, сумасшедших слабаков. Он всю свою жизнь вынужден был бороться со своими болями, терпеть несправедливость жизни, и он еще похож на эту тухлятину. Ну нет… Он вовсе не слабак

Он швырнул тарелку с кашей на стол — и есть-то не хочется совсем. Да, что ж такое!

Ли выскочил из-за стола и пошел на процедуры, в которых он не видел никакого смысла. Выскочив в коридор, он остановился как вкопанный. Что за день-то такой! Там была Пат

Пат — она, пришла. Как она посмела явиться сюда? Такая красивая, такая живая, такая настоящая? Казалось прошла вечность с их последней встречи. И вот она такая вся из прошлого, что у него опять закружилась голова и подкосились ноги. Она не должна видеть его таким стариком, таким отвратительным немощным стариком… он замер не в силах предпринять ничего… хотелось убежать и спрятаться или уже умереть наконец. Но этого не произошло.

Что это за ребёнок на ее руках, какого лешего она притащила сюда ребёнка? А Пат уже увидела его и шла по коридору своей легкой походкой.

И это была встреча, та которую он рисовал в своих мыслях. Он и Пат… и правда был еще этот малыш, мальчик.. Джеймс…

— Привет, сказала она и протянула свободную руку.

Но Ли не откликнулся. Он был очарован, опять очарован ее красотой, силой, жизнью, блеском и этим малышом. Который так похож на нее.. У него на затылке поднимались волосы, мурашки бегали по коже… и хуже всего в глазах стояли слезы. И она это видела… Вот, что он чувствовал рядом с ней — он чувствовал жизнь, он чувствовал себя. И в этот раз он рядом с ней ощущал себя крайне отвратительно. Ругая себя, что нормально с утра не побрился, что одел больничный халат… И больно, рядом он чувствовал себя больно.

— Ты изменился — сказала она, опуская руку в карман. Доставая оттуда свернутый конверт, — мне очень важно, чтобы ты прочитал это… мне сложно говорить… и я не знаю могу ли… Но мне важно. Там есть мой телефон — ты можешь мне позвонить. Хм… Если захочешь… Я очень хотела увидеть тебя — сказал Пат, наконец —таки улыбнувшись и повела плечом. Как будто сбросив с плеч осадок, который витал в воздухе от их встречи… нет уж она точно этот осадок брать не будет… подумал Ли. Куда ей такой сильной, это он тут немощь… а она вон какая. Сильная, святая и живая блин!

Он злился, но злость была какая-то другая, она была с примесью горечи что ли и осознания, что он потерял ее. И вот перед ним главная ценность его жизни, а он не может ничего сделать. Рядом с ней, он чувствовал себя беспомощно, и максимально ощущал близость своей смерти… Господи, он умирает!

Альберт

— Держа за руку смерть — можно ощутить не только скоротечность своей жизни… рядом с ней шелуха спадает — сказал Альберт, выслушав рассказ Ли у себя в кабинете — рядом с ней обретает вес важное и превращается в прах материальное.

— Да у меня никогда не было жизни, почему я должен ее отдавать, чтобы научиться ценить! Что за бред? — кричал Ли, не слышав слов Альберта — Почему миллионам людей нормально «и так», а мне вот так надо познать эту чертову ценность. Ты говоришь мы проходим уроки, а я какого черта должен тебе верить. Я — другого мнения. Ты несешь бред. У меня сын. — Ли ходил по кабинету как загнанный зверь, метался как тигр в клетке. — Ты представляешь, оказывается у меня есть сын и я ничего не знал. А она приперлась с ним сюда. Как ее вообще пустили. Что ей надо от меня. — злость и нервозность Ли набирала обороты… и Альберт это видел.

— я помню ты говорил, что она — это единственное, что было ценно в твоей жизни…

Ли не обратил внимания

— Ты успел заметить, что ты чувствуешь рядом с ней?

Ли молчал

— Я хочу рассказать тебе одну историю

— ну валяй — сквозь зубы сказал Ли

— У меня была клиентка, которая испытывала к себе отвращение. Только не особенно понимала насколько это в ней глубоко. Всю жизнь, от нее отворачивались: сначала родители, они конечно любили ее, как им казалось, но она очень быстро им надоедала, в детстве она была очень пытливой девочкой. — Альберт тепло улыбнулся — Они постоянно отсылали ее то к себе в комнату, то к бабушке. Бабушке она тоже особо не нужна была, и она вообще могла не разговаривать очень долго. Главное сыта и сухо. Постепенно она стала потухать и ненавидеть себя за то, что ей хочется большего, общаться, быть открытой и настоящей. Я ее узнал уже потерянной, молчаливой и очень одинокой женщиной. Она так долго пыталась доказать себе, что ее нет, и то, что она хочет — все неправильно, и ей здесь нет места, и любить — значит молчать и не мешать. И она так в это поверила, что начала болеть. Умирать. Она ненавидела объятия. Любые тактильные ощущения доставляли ей боль, как будто кожа у нее была вывернута на изнанку… С кожей и были проблемы… За недолго до своей смерти, она мне сказала, что сеансы — стали самым ценным в ее жизни. потому что она наконец-таки получила пространство. Она прожила здесь свой стыд и боль от предательства …и увидела себя. Познала свою сущность. И поняла, что она есть. Что ее слышат. Что ей откликаются. Ты понимаешь Ли. Без всего, без прикрас. Без страха. Без шелухи. Она молчала душой всю свою жизнь… и наконец смогла петь. Пространство для себя, приобретенное рядом с кем-то. Переживание своего бытия. Переживание своей сущности. Свидетельство того, что ты есть. Она сама — стала для нее самым ценным и настоящим переживанием в ее жизни.