Быть женщиной. Откровения отъявленной феминистки - [20]

Однако я бы не стала призывать всех попробовать вашу менструальную кровь сию минуту, так как вы можете ехать в автобусе или болтать с другими мамашами, наблюдая за детьми в песочнице. Как и со многими вещами, «расширяющими наш опыт» (прыжком с парашютом, танцем живота, татуировками), дегустация менструальной крови будет просто еще одним пунктом в списке «Сделать» наряду с починкой карниза для занавесок и выведения блох у кошки.

Дамы, сохраняйте спокойствие. Вам не придется сегодня пробовать вашу менструальную кровь. Не в мое дежурство.

Тем не менее есть вещь, которую я все-таки призываю вас сделать. Скажите: «Я феминистка». Лучше стоя на табурете и громко: « Я феминистка!»– просто потому, что эффект всегда ярче, если вы становитесь на стул.

Действительно важно произнести эти слова вслух. Я феминистка. Если вы чувствуете, что не можете сказать их – даже стоя на полу, – задумайтесь. Это, наверное, одни из наиболее важных слов в жизни женщины. Типа «Я люблю тебя», «Это мальчик или девочка?» или «Нет! Я передумала! Я его оставляю!».

Скажите это. Скажите это! Скажите это сейчас!Потому что, если вы промолчите, это будет означать, что вы просите общество: «Надерите мне задницу и, пожалуйста, проголосуйте от меня за патриархат».

Не думайте, что вы не должны стоять на этом стуле и кричать «Я феминистка!» только потому, что вы мужчина. Феминисты – вершина эволюции. Мужчина-феминист должен находиться на некотором постаменте (например, на стуле) – чтобы дамы приветствовали его шампанским, прежде чем попытаться с ним переспать. А может, даже он успеет перед этим поменять лампочку. Мы не можем сами это сделать. На ней огромная паутина.

Мне было 15 лет, когда я впервые сказала: «Я феминистка». И вот я сейчас в спальне говорю, глядя на себя в зеркало: «Я феминистка. Я феминистка».

Прошло уже почти три года с тех пор, как я написала список «Что необходимо сделать к тому времени, когда мне исполнится 18 лет», и я медленно подвожу грустные итоги. Я до сих пор не проколола уши, не похудела, не выдрессировала собаку, и вся моя одежда по-прежнему ужасна. Моя лучшая вещь – это футболка с изображением пьющего пиво крокодила и ярко-розовой розовой надписью «Повеселись под солнцем Флориды!». Она выглядит совершенно нелепо на депрессивной, толстой девочке с волосами до талии. Выглядит как насмешка.

У меня до сих пор не появилось никаких друзей. Ни одного – если не считать членов семьи, которые всегда с вами, хотите вы этого или нет, как выпадающий из почтового ящика рекламный буклет, предлагающий лекарство от импотенции. Нет. Члены семьи не считаются.

Но если смотреть на вещи позитивно, то я не одинока, потому что – как это случалось с миллионами одиноких подростков – сейчас обо мне заботятся книги, телевизор и музыка. Я была выращена ведьмами, волками и сомнительными поп-звездами-однодневками. И я поняла, что по большому счету искусство – это когда кто-то пытается вам что-то сказать. Тысячи людей хотят поговорить со мной, как только я открываю книгу или включаю телевизор. Это миллион сообщений с важной информацией и советами. Это может быть ненужная информация или неправильные советы но по крайней мере вы получаете хотя бы некоторыеданные о том, как все устроено. Ваше записывающее устройство работает на полную мощность. Вы получаете сигнал.

Книги – самый мощный источник информации: каждая из них – это целая жизнь, которую можно прожить за один день. Я читаю быстро и проглатываю жизнь в бешеном темпе – шесть, семь или восемь жизней в неделю. Особенно я люблю автобиографии – могу «съесть» целого человека к закату дня. Я читала о фермерах и мировом турнире женщин-яхтсменок, солдатах Второй мировой войны и экономках в довоенных особняках, журналистах и звездах кино, сценаристах, принцах и премьер-министрах XVII века.

И каждая книга имеет свою собственную социальную группу – своих собственных друзей, с которыми она хочет вас познакомить. Это как вечер в библиотеке, который никогда не кончается. В автобиографической книге британского киноактера Дэвида Нивена «Луна – это воздушный шар» (The Moon’s a Balloon) постоянно упоминался Харпо Маркс [16], и вскоре я как угорелая ищу уже его книгу жизни – и нахожу. Вскоре я узнаю, как Маркс проводит дни: участвует в «Алгонкинском круглом столе» [17], который был подобием Валгаллы для любителей коктейлей и хипстеров с пишущими машинками. Роберт Бенчли [18], Роберт Шервуд [19]и Александр Вулкотт [20]– те, кто зародил во мне пожизненную любовь к эпатажным, язвительным людям, которые проявляют свою любовь исключительно в виде гнусных оскорблений («Привет, противный…»).

Наконец, через Вулкотта я встретилась лицом к лицу на страницах книг с великолепной Дороти Паркер, которая, я чувствую, всегда ждала меня в 1923 году, с ее помадой и сигаретами и ее знаменитыми приступами отчаяния. Дороти Паркер невероятно важна, потому что, мне кажется, в то время она стала первой женщиной, которая была способна быть смешной: эволюционный шаг для женщин, равный по значению развитию большого пальца или изобретению колеса. Паркер смешна в 1920-м, а потом – я уверена – не было другой смешной женщины, до того как в 1980-е годы не пришли Френч и Саундерс