Быть войне! Русы против гуннов - [4]
– Не-е-е, Смык, тут поспорить могу.
– Ты со мной?! Ха! Не сдюжишь…
– Это как посмотреть! – осклабился долговязый. – Я, например, сын охотника. Не раз с отцом и старшим братом ходили на зверя всякого. Лук держу с малолетства…
– Ну, держать – всяк мастак. А стрелять? – перебил долговязого охочий до острых слов паренек со шрамом.
– Что, стрелять? – спрашивает сбитый с толку долговязый, насупился, не улавливает подвоха.
– Стрелять из лука умеешь, спрашиваю? – растянул рот до ушей остряк со шрамом на всю щеку. – Держать всяк мастер. Ты хоть знаешь, в какую сторону тетиву тянуть?
Опять раздался хохот. Снова кто-то закашлялся. Долговязый сдвинул брови, хмурится, задело.
– Очень смешно! Хотелось бы посмотреть, как ты стреляешь!
– Ага, давайте еще и стрельбы на потеху устройте!.. – пробурчал седобородый ветеран.
– А что, мысль здравая, – подхватил парень со шрамом, ткнул трясущимся от смеха пальцем в хмуро топающего Йошта. – Эй, сын пахаря-воина, ставь яблоко на голову, и двадцать шагов вперед. Да не боись, попаду, за мной не встанет! – Не удержался, звонко рассмеялся. – Ты только шлем на лоб надвинь посильнее.
Рука дружески похлопала молодого карпенского воина по спине. Тот раздраженно дернул плечом.
– Будет у вас еще возможность стрельнуть, будет. Дорога длинная…
– Молчи там! Накаркаешь еще!
Воздух резанул пронзительный свист воеводы. Разговоры и смешки тут же смолкли. Впереди возвышается косогор, торговый тракт круто поворачивает в сторону, теряется в густом перелеске.
У подножия вздымается деревянный шест, на верхушке воткнут человеческий череп, грозно чернеют глазницы, из темени торчит пучок конских волос, ветер подхватывает пряди, тянет в разные стороны.
Чуть дальше виднеется частокол – на ряд сучковатых кольев насажены человеческие головы, рой мух и слепней кружится жужжащим облаком, жадно облепливают отрубленные головы, вгрызаются в мертвую плоть. Рядом догорает сваленная в яму груда сожженного мяса. Ветерок дунул в сторону медленно поднимающегося каравана, колыхнул поднимающийся к небу жидкий дымок. Жуткое зловоние ударило в ноздри.
Лицо купца вмиг стало как сморщенное яблоко, боязливо выглядывает из повозки, косит испуганный взгляд на череп, шелковый платочек тщетно пытается оградить тонкогубый рот от зловония.
– Ты смотри, свежесрубленная, – с удивлением подметил долговязый. – Никак утром еще ходил живехонек.
– Глянь, кажись степняк, вон глаза узкие. Правда, толком не разобрать, – паренек со шрамом внимательно рассматривал одну из голов. Половину лица украшал огромный кровоподтек, нос отсечен, нелепо торчит носовой хрящ. Глаза склевали птицы. – Эка его отделали…
Йошт глянул в сторону кольев, но тут же с отвращением отвернулся, лицо скрутило в гримасе, будто уксуса хлебнул, от смрада к горлу подкатывает дурнота.
Седобородый ветеран бормочет проклятья, зло сплюнул:
– Ну что за народ такой – славяне? То бьют все кому не лень, то поборами обдирают как липку. Почему?
– Не знаю, Смык, – пожимает плечами в миг посерьезневший долговязый. – Может, запрягаем долго…
3
К вечеру выбрались на большую поляну, лес остался далеко за спиной, дальше вновь ровным ковром расстилается степь. Наемники с трудом стоят на ногах, многие с хрипом и кряхтеньем тут же повалились на травяной ковер. Животные устало мычат, фыркают.
Купец что-то тоненько пропищал – привала не будет! Несколько всадников личной охраны вместе с воеводой объезжают изнуренных долгим переходом воинов. Бранятся, кто-то огрызнулся, тут же получил пинок.
Неровный воинский строй двинулся дальше, ноги нещадно гудят от натуги, вечерний воздух наполнился сдавленной бранью и сквернословием.
Солнце раскаленным шаром висит над головой, палит сильнее вчерашнего. Все чаще среди степного ковыля попадаются проплешины выжженной земли, по ней в разные стороны разбегаются трещины толщиной в палец, сапоги с хрустом погребают норки грызунов.
Лес отступает все дальше, грудится у родников и мелких речушек. Редкие одинокие деревца грустно стоят вдоль тракта, понуро опустили ветви, желто-зеленые листья коробит жара, сворачивает в трубочки.
– О, боги! Никто не скажет, почему мы так летим, будто нас навье войско гонит? – еле шевелит посиневшими губами долговязый.
Он чертыхнулся, носок растоптанного сапога угодил в норку, что-то пискнуло – из-под земли вылетел шерстяной комочек, нырнул в соседнюю дыру.
– Велика загадка! Купчина к ромеям торопится, – промычал белокурый паренек со шрамом во всю щеку. – Я уже второй раз так иду, и что тогда, что теперь – скачем по степи, будто петух в зад долбает. Тогда тоже недоумевали. Чего как на пожар? Оказалось – не поспеваем к отплытию ромейских торговых лодок.
– Да чего гадать! Купец до жути боится наших краев. – Подхватил седобородый ветеран, нарочито держится молодцом – молодым пример! – но по глазам видно, устал не меньше остальных.
– У него там, дома, ирий, что ли?
– Грят, у них там междоусобица одна за другой – отвечает седобородый, облизывает шершавые от сухости губы. – Брат на брата идет с мечом, сын на отца.
– Там – это где?
– Там – это далеко за уральскими горами. Купец-то наш из далекого синьского царства, что лежит на Востоке. Богатая страна…
В бронетанковом училище им твердили, что «Красная Армия всех сильней», а нашим боевым машинам нет равных. Они верили, что «если завтра война, если враг нападет», СССР разгромит агрессора «малой кровью, могучим ударом».Но летом 1941 года все идет совсем не так, как в победных маршах и пропагандистских фильмах. Их трехбашенный Т-28 подбит в первом же бою. Контрудар 15-го мехкорпуса провалился, в штабах неразбериха, управление войсками потеряно, части вводились в бой по отдельности и были разбиты поодиночке, понеся огромные потери.Сможет ли «экипаж машины боевой» отбить у врага трофейный танк и прорваться из «котла»? На что способен одинокий Т-28, двинувшись в «яростный поход» по немецким тылам? И есть ли шанс у наших танкистов вернуться живыми из этого отчаянного рейда?
Андрей Петрович по просьбе своего учителя, профессора-историка Богданóвича Г.Н., приезжает в его родовое «гнездо», усадьбу в Ленинградской области, где теперь краеведческий музей. Ему предстоит познакомиться с последними научными записками учителя, в которых тот увязывает библейскую легенду об апостоле Павле и змее с тайной крушения Византии. В семье Богданóвичей уже более двухсот лет хранится часть древнего Пергамента с сакральным, мистическим смыслом. Хранится и другой документ, оставленный предком профессора, моряком из флотилии Ушакова времён императора Павла I.
Путешествие графов дю Нор (Северных) в Венецию в 1782 году и празднования, устроенные в их честь – исторический факт. Этот эпизод встречается во всех книгах по венецианской истории.Джакомо Казанова жил в то время в Венеции. Доносы, адресованные им инквизиторам, сегодня хранятся в венецианском государственном архиве. Его быт и состояние того периода представлены в письмах, написанных ему его последней венецианской спутницей Франческой Бускини после его второго изгнания (письма опубликованы).Известно также, что Казанова побывал в России в 1765 году и познакомился с юным цесаревичем в Санкт-Петербурге (этот эпизод описан в его мемуарах «История моей жизни»)
Испания. 16 век. Придворный поэт пользуется благосклонностью короля Испании. Он счастлив и собирается жениться. Но наступает чёрный день, который переворачивает всю его жизнь. Король умирает в результате заговора. Невесту поэта убивают. А самого придворного поэта бросают в тюрьму инквизиции. Но перед арестом ему удаётся спасти беременную королеву от расправы.
Девочка-сирота с волшебным даром проходит через лишения и опасности в средневековом городе.Действие происходит в мире драконов севера.
В заключительный том Собрания сочинений известного французского писателя вошел роман «Вождь окасов», а также рассказы «Дикая кошка», «Периколя» и «Профиль перуанского бандита».
В настоящий том Собрания сочинений известного французского писателя Постава Эмара вошли романы «Король золотых приисков» и «Мексиканские ночи».
Новый исторический боевик от автора бестселлеров «Князь Игорь», «Князь Гостомысл» и «Князь Русс». Продолжение грандиозной эпопеи о легендарной предыстории Руси, о грозной и кровавой эпохе становления славянской цивилизации, о великих вождях, правивших задолго до Рюрика. Первый роман об основателе Новгорода князе Словене, чей род властвовал над Северной Русью многие столетия.Он продолжил славную миссию князя Русса, расширив славянские земли до Полуночных морей и проложив путь к несметным богатствам Гипербореи.
Захватывающий боевик о Куликовской битве от признанного мастера жанра. Художественная реконструкция решающего сражения нашей истории — ведь в реальности всё было совсем не так, как в летописях, которые сочиняют чернецы, сами никогда не бывавшие в сече. Русь против Орды. Князь Дмитрий против темника Мамая. Тьма идёт на Москву, чтобы, как во времена Батыя, залить Русскую Землю кровью. Но на этот раз нашла коса на камень — на реке Непрядве степные полчища разбиваются о стену русских щитов, ложатся костьми под ударом русской кованой рати…
Легендарная княгиня Ольга. Первая женщина-правительница на Руси. Мать великого Святослава…Выбранная второй женой киевского князя, Ольга не стала безгласной домашней рабой, обреченной на «теремное сидение», а неожиданно для всех поднялась вровень с мужем. Более того — после гибели князя Игоря она не только жестоко отомстила убийцам супруга, но и удержала бразды правления огромной страной в своих руках. Кровь древлян стала первой и последней, пролитой княгиней. За все 25 лет ее владычества Русь не знала ни войн, ни внутренних смут.Но ни власть, ни богатство, ни всеобщее признание (византийский император был настолько очарован русской княгиней, что предлагал ей разделить с ним царьградский трон) не сделали Ольгу счастливой.
ТРИ БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ! Вся трилогия о Батыевом нашествии. Русь истекает кровью в неравной борьбе, но стоит насмерть!Когда беспощадная Орда, словно железная саранча, опустошает Русскую землю, когда вражьи стрелы затмевают солнце, тараны крушат городские стены, а бесчисленные полчища лезут в проломы и по приставным лестницам — на защиту родных очагов поднимаются и стар и млад, и даже женщины берутся за меч. Здесь нет ни бегущих, ни молящих о пощаде, ни сдающихся в плен. Этой лютой зимой 1237 года русские люди бьются до последней капли крови и погибают с честью.