Быт русского народа. Часть 5. Простонародные обряды - [3]
III
КРАСНАЯ ГОРКА
Наступила весна, а с нею повсюдная радость. Поселяне собираются на горку и с нее приветствуют наступающие весенние забавы. Юная природа оживляет тогда еще более молодость, и веселые девушки, одушевленные новой жизнью, не довольствуются воспеванием животворной весны: они встречают ее хороводными играми, поздравляют ее непритворной радостью, как дорогую гостью, возвращающуюся к ним с небольшого зеленого холма, который посему называется Красною горкою. Это обыкновение во всеобщем употреблении. Оно начинается с Фомина воскресенья, которое в восточной церкве именовалось Новым, а в западной — Белым воскресеньем.
У славян, литовцев, немцев, одним словом, у всех народов, были священные горы, горки и крутицы. Там стояли истуканы, горели огни для жертвоприношений и совершались разные священные обряды и моления. У киевских славян были Поклонные и Лысые горы, у прочих, как-то: польских, богемских, моравских и силезских — Священные, Красные, Русые, Черные, Червонные и гремучие. На Красные собирались духи мужского, а на Лысые — женского пола.
По всей России встречается большое множество названий Красных гор и урочищ, но для игр избираются преимущественно Красные горки по своему приятному местоположению. Толпа поселян обоего пола, сделав приветствие весне, идет с горы с пением и потом начинает хоровод или другого рода забавы и игры, но эти забавы не везде сопровождаются единообразно. В слободах Переславля-Залесского {Владимирской губер.) поселяне собирались в Фомино воскресенье после обеда с поздравлениями к тем, у кого в прошедшем году были совершены свадьбы, и приговаривали им: «Вьюн, вьюница! Отдай наши яйца». Молодые их дарили яйцами, куличами, поили пивом и вином. В Костромской губер. подходят к окну домохозяев и поют: «Вьюн да вьюница, давай яйцо, а не дашь яйца, придет ветрица». Если поздравление происходит под окнами новобрачных, то они угощают их пирогами, яйцами и пивом. Такое поздравление известно там под именем вьюнит-ства.
Что значит вьюн, вьюница и вьюнитство? Должно думать, что это испорченное в простонародии слово юный, молодой; вьюнство — молодость, вьюнитствовапгь — поздравлять молодость, особенно молодых супругов. Последнее заключение вывожу из того, что в Галиче (Костромской губер.) во время радонац (Фоминой недели) поселяне распевают песни под окнами молодых: «Юница, молодица! Подай яйцо в перепечу». Или поют:
Молодые угощают ребят перепечью, калачами, казанками, ладышками, пивом и вином, а девиц красными яйцами и пряниками.
В некоторых местах Рязанской губернии девушки и женщины одеваются в черное и белое платье и после обедни идут на кладбище с запасом разного кушанья и питья; плачут над могилами своих родных и близких, сердечно их вспоминая, и поднимают такой страшный вой, что мертвым не дают покою. Понаплакавшись вдоволь, садятся пить и есть на могилах; остатки бросают нечистым духам, чтобы они не тревожили усопших, а оставшееся вино льют на могилы из предубеждения, что оно предохраняет гробы от зловредных духов. По окончании этого обряда возвращаются домой: там переодеваются в праздничные одежды и выходят на Красную горку. Здесь начинают уже разные хороводные забавы. В Смоленской губер. празднество, которое совершается на Красной горке, называется толпищем. <Оно> соответствует древнему славянскому обряду стадо, сопровождается пением песен и играми.
В иных местах Горка составляет гулянье на Св. неделе, в других в Фомин понедельник, а в иных в Юрьев день, в который выгон скота в поле сопровождается служением молебнов для предохранения его от всех недугов, а потом радостными песнями и ночным хождением около стад, <думая>, что этим действием прогоняется нечистая сила, которая в то время бывает самая злая и чрезмерно портит скот. В других местах время Красной горки почитается благоприятнейшим для свадеб. Вообще Красная горка есть первый весенний праздник, и она, смотря по местности, начинается то детской игрою, то хороводами Есть еще обыкновение, что с окончанием весны один из мужчин наряжается кобылою и пугает ребятишек. Это делается для того, чтобы они боялись своих отцов и матерей, и когда они заплачут или не слушаются их, тогда стращают: «Bom npugrem кобыла, вот идет кобыла», — и ребенок смиряется. Пугают еще для того, чтобы ребятишки не просили скоромного в постные дни.
Нельзя определить, даже указать на игры и хороводы, какие именно совершаются в это время. Все зависит от образа жизни и наклонности поселян к забавам.
Вот образец встречи Красной горки в Пензенской губернии. В этой встрече перемешаны игры и забавы, принадлежащие или собственно одной игре, или одному хороводу.
Во восьмой день праздника после Светлого воскресенья, называемого Фоминым воскресеньем, начинается у девушек первое весеннее гулянье, известное под именем Красной горки. Вечером собираются девицы и составляют хоровод; к ним присоединяются молодайки (молодые женщины). Разделяются на две половины и становятся друг против друга в два ряда на несколько саженей в длину. Первая половина, подходя к другой, поет:
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Монография составлена на основании диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, защищенной на историческом факультете Санкт-Петербургского Университета в 1997 г.
В монографии освещаются ключевые моменты социально-политического развития Пскова XI–XIV вв. в контексте его взаимоотношений с Новгородской республикой. В первой части исследования автор рассматривает историю псковского летописания и реконструирует начальный псковский свод 50-х годов XIV в., в во второй и третьей частях на основании изученной источниковой базы анализирует социально-политические процессы в средневековом Пскове. По многим спорным и малоизученным вопросам Северо-Западной Руси предложена оригинальная трактовка фактов и событий.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
"Предлагаемый вниманию читателей очерк имеет целью представить в связной форме свод важнейших данных по истории Крыма в последовательности событий от того далекого начала, с какого идут исторические свидетельства о жизни этой части нашего великого отечества. Свет истории озарил этот край на целое тысячелетие раньше, чем забрезжили его первые лучи для древнейших центров нашей государственности. Связь Крыма с античным миром и великой эллинской культурой составляет особенную прелесть истории этой земли и своим последствием имеет нахождение в его почве неисчерпаемых археологических богатств, разработка которых является важной задачей русской науки.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.