Быт русского народа. Часть 5. Простонародные обряды - [22]

на ниве, то они производят большой страх между жнецами, которые далеко обходят их и боятся прикоснуться к ним. Залому этому виной колдун, который, не зная, как отвязаться от нечистой силы, вечно просящей у него работы, дает ей заламывать колосья ржи, потом усаживает каждого черта в заломанный или перегнутый им колос, с тем, однако, условием, чтобы всякий из них вошел в душу человека, как скоро кто дотронется до него. Эти заломы, по мнению народа, страшны еще потому, что они наводят беснование на всех, особенно на женщин, которые без заломов подвержены беснованию. Кричат в церкви, корежатся, сумасшествуют и ругаются над святынею. Чтобы изгнать злой дух из перегнутых колосьев, приглашают на ниву священника, который, окружив ее народом, служит молебен, и потом зажигают ниву. Колдун никак не может вынести этого: он подходит к заломам и вынимает оттуда чертей, иначе они замучат его.

Литовские зажинки (papiumene) были известны там с самых древних времен. Хозяин, нажав сноп ржи, приносил его домой и ставил в углу; на другой день начиналась жатва. Ныне там изменилось: одна из жниц, захватив серпом пучок ржи, связывает и откладывает <его> в сторону; за нею начинают потом жать все прочие. По окончании работы первая жница украшается полевыми цветами, и она впереди всех несет сноп с торжеством на хозяйский или господский двор. Там их угощают всех. В последний день жатвы, называемый дожинки (dapiumene), плетут из последнего сжатого хлеба венок, перевивают его травами и цветами. Среди жниц выбирают молодую и на ее голову кладут венок: толпа поет песни, и все при громком пении отправляются на хозяйский двор. Хозяин встречает их с радостным приветствием. Жницу с венком принимают в избе с хлебом и стаканом пива на блюде. После снимают с ее головы венок и подают хозяину, который хранит его в своей избе до следующей жатвы как Божие благословение.

ПРИЧИТАНИЯ СЛОВАКОВ НА ПОСЕВ, СОЗРЕВАНИЕ И СНИМАНИЕ ХЛЕБА С ПОЛЕЙ

Жатва сопровождается обыкновенно пением радостных песен и дружной работою. У дунайских славян находится великое множество причитаний на созревание, жатву и уборку хлеба. В то время там угощают жнецов пирогами и пивом. Словаки и венгерские славяне такое же соблюдают обыкновение. В их устах еще сохранились причитания[42] на засевание поля, работу жнецов и снятие хлеба. Богатое и обширное поле жатвы требует многих жнецов, потому у них говорится при этом случае:

Пан Патер са дива, чи са дожне нива?

Дожне, ак да женцом пирогов и пива;

Дожне, аи повяже, аи сноси до крижов.

Ак слуби вязаном, винечка а слижов.

Винецко са уроби, кым не падне роса,

Ак да работником днесь вечер ядома.

На широкую и засеянную хлебом полосу:

Ланы мои, ланы, вы широкё ланы:

Пре чо тя шугайко кажды чловек гани?

Требась теба гани целы широкы свет,

Я тя рада, видом, шукай го белы квет.

или:

Требась ты машь диовча пышне целы лан,

А я лен ту за градечку яко длань:

Не будешь ма, Нени можна,

Тыс девечка, тыс девечка фалесна!

Песня влюбленного при жатве хлеба:

Эй, лука, лука, зелена лука!

Радбых са женить, немам клобука.

Эй, лазы, лазы, зелене лазы,

Радбых са женить, немам пенязи.

Эй, житко, житко, зелене житко!

Под ме мила, зожнеме вшетко.

Эй, граштек, граштек, зелены граштек

Подьме ма мила, там на тен врштек.

Эй, вика, вика, пекна ярина,

Залюбу сом тя шварна девчина.

Эй, ячмень, ячмень, зелены ячмень!

За тобой мила шелиться зачнем.

Эй, овес, овес, зелены овес!

Верь милы недбам, требась са обес.

Другая песня влюбленного, проникнутая чувством простосердечия и любви:

Кедь моя миленька в поли житко жала,

Я сам ишел около ней, на мня заволала.

Пытал сом са милей: чо хце се мной жати?

Поведала же хце в ласце сталей се мной жити.

Саднул чом си с милой подла на ходничек,

Слибовал сем же ей будем верны миловничек.

Кедь сме находничку, се дети застали,

Дали сме си пар губичек, аи руки подали.

Як жив сем си же ве свете ветши радость нени.

Кдыжь сем ад миленкы уж домов поспихал,

Так то сем си целау често к мему Богу здыхал:

Помож, Боже, помож з милой се себрати,

Абы сме мы могли в ласце вечне сетрвати.

Чо сем си виншовал, чо сем собе жадал,

Достал сем то шварне девче, ктере сам миловал.

Воспоминание влюбленной девушки:

Влаком слуняшко, влаком,

Пойдемо домо мраком.

Я се мраком не боим,

Лен си с милым, постоим.

Мраку сом се небала,

Лен сом с милым постала.

При заходе солнца:

За гор слунечко, за гор,

За тен зелены явор

За тен найзеленейши,

Кде е муй наймилейши.

Воспоминание девушки об отсутствии своего милого:

Кобы я мала миляго дома:

Та домо, та домо!

Але я не мам миляго дома:

Не домо, не домо!

Але си пошлем коня враняго,

Оседланяго, пре мойго миляго.

Грусть о милом:

Соколе белы птак!

Ты высоко летаеш,

Чи мойго милего там даде не видашь? —

Видам го я, видам в том широком полу,

Там смутны седава при черном тополу!

Песнь жатвенная:

Чие же то ярне житко,

Под горами,

Под горами,

Под горами?

Выбили то вранне коне,

Подковами,

Подковами.

Зелена е поганочка (гречиха)

Зелена е,

Зелена е,

Зелена е.

Трайже ю душа моя,

Вонява е (пахучая).

Вонява е.

Скочила сом до заградки (в сад)

Скочила сом,

Скочила сом,

Скочила сом.

Отерла сом три ружичка (розы),

Воняла сом (была пахучая),