Быть может, история любви - [5]

Виргилий работал в рекламном агентстве — неподалеку от Лувра, на улице Сент-Оноре, а жил в доме свиданий на улице Дюнкерк, прямо напротив скульптур Северного вокзала. На первом этаже размещался «Калипсо» — порно-кинотеатр. В пятнадцати из шестнадцати квартир происходил культурный обмен денег на любовь. Он довольно долго привыкал к непрестанным стонам проституток и их клиентов; теперь они мешали ему не больше, чем концерт сверчков где-нибудь в Провансе. Притом из его собственной квартиры восклицания, вопли и рыки доносились нечасто. Виргилий знал, что его смерть будет иметь важные последствия: по крайней мере, наука о любовных разочарованиях очень много потеряет.

Луна сползала к вокзальным часам, освещая остатки ужина. Пластинки и книги были разложены на паркете. Брюки Виргилия валялись на кухне. Он наполнил вином с дюжину бокалов (на тонкой ножке, пузатые, высокие; шарообразные, треугольные, грушевидные; узорчатые, гладкие, матовые) и расставил их повсюду, как часовых. Время от времени клиенты во всех концах дома испускали ликующие вопли удовольствия.

Бенни Гудман исполнял «As long as I live». Виргилий поставил автоответчик на колени и еще раз прослушал сообщение: «Виргилий. Это Клара. Мне очень жаль, но, думаю, нам следует расстаться. Я ухожу от тебя, Виргилий. Ухожу».

В голосе Клары звучала такая горечь, что Виргилий невольно содрогнулся. Он ненавидел себя за то, что причинил ей боль. Болезнь отошла на второй план: теперь его мучили угрызения совести. Нет, пора наконец стать серьезным и ответственным, пусть жить осталось недолго. Неизвестно, почему их отношениям пришел конец, но можно догадаться: он ни во что не верил, все подвергал сомнению, спорил со всеми на свете и никогда никуда не ездил в отпуск. Неудивительно, что Клара приняла такое решение. Виргилий не создан для семейной жизни. Наверное, она пыталась изменить его. Но он не дрогнул.

То и дело звонил телефон. Благодаря Фостин новость уже облетела всю планету друзей. Информация распространилась от Барбез до Гамбетта через Сталинградский бульвар и Страсбург Сен-Дени. Друзья Виргилия узнали сразу две новости: о его разрыве с Кларой и об их скоротечном романе. Его связь с Кларой стала для всех сюрпризом. Виргилий решил не тревожить близких и скрыть свой недуг и амнезию. Он придумал правдоподобную историю о том, как они познакомились на вечеринке у Мод, и об их коротком романе. «Да, — признавался он, — мы полюбили друг друга, но у меня трудный характер, и ей будет лучше без меня».

Он оплакивал себя, свою бездарную жизнь, свою утраченную любовь.

Надо срочно, пока еще позволяет здоровье, навести порядок в делах, аннулировать договоры, отказаться от бытовых услуг. И потом, ему ужасно хотелось хоть кому-то рассказать о своей беде — какому-нибудь случайному, чужому человеку — и поделиться своим страхом. Он набрал номер телефонной компании.

И обнаружил, что разорвать договор с фирмой ничуть не проще, чем расстаться с женщиной: консультант хотела узнать причину его решения, просила не покидать их так сразу, умоляла и даже попыталась подкупить его подарками. Когда Виргилий поведал ей о своем состоянии и о том, что телефонная линия вряд ли ему понадобится в будущем, она сказала, что отключит телефон в конце недели. Тон ее заметно похолодел, сухо защелкали клавиши комьютера. Виргилий представил себе ее руки с кроваво-красным маникюром и волосы, стянутые на затылке. Досадно терять клиента, ведь у нее свои нормативы, и супервизор ее контролирует. Она пожелала ему приятно провести вечер и повесила трубку. Виргилий не изменял этому оператору уже много лет и потому надеялся хотя бы на каплю душевной теплоты. Ему следовало действовать умнее, если он ожидал более эмоционального и сочувственного отклика.

Он набрал номер EDF.[2] Ответила женщина. Ее густой и хрипловатый голос выдавал курильщицу не первой молодости. Усталость и волнение не позволили Виргилию справиться с дрожью в голосе. Он лежал на полу у дивана, и пот градом катился по его лбу. Свет из кухни слабо освещал комнату. Женщина спросила его, почему он хочет расторгнуть договор.

— Я тяжело болен.

Она что-то пробормотала. Виргилий понял, что его слова не оставили ее равнодушной. Он натужно закашлялся. По его щекам текли слезы. Пальцы женщины замерли над клавиатурой. Она вся превратилась в слух. Момент был настолько трогательным, что Виргилий почувствовал вдохновение. Опьянение примирило его с трагедией. Ему казалось, что его уносит куда-то далеко.

— Надеюсь, я был хорошим клиентом.

Постаравшись взять себя в руки, она сдавленно проговорила, что по-прежнему на линии и готова продолжить разговор. Виргилий не жаловался. Он лишь скорбно сообщил, что смирился с близким концом. Что привык к мысли о нем.

Повесив трубку, он понял, что уже готов объявить новость близким. Пусть его оплачут. Ему даже хватит бы amor fati,[3] чтобы утешать их. Он откупорил третью бутылку вина.

Разобрав и рассортировав бумаги и письма, он в самом изящном стиле написал заявление о разрыве арендного договора на квартиру. Виргилий не считал себя ипохондриком, однако в последние годы частенько подмечал кое-какие подозрительные симптомы, и порой даже думал, что недалек его смертный час. Так что у него скопилась небольшая коллекция завещаний. Он распечатал последнее из них (добавив от руки пожелание, чтобы его прах был развеян в женской раздевалке бассейна в Отей) и положил в конверт, который поставил на камин.