Быстрый взлет - [29]

Росс и я были обстреляны бомбардировщиком «веллингтон». Случилось это светлой лунной ночью, и оператор «GCI» направил нас к «привидению», сообщив, что не уверен в его принадлежности. Установив радарный контакт, мы осторожно приближались. Я увидел самолет в тот же самый миг, когда и он заметил нас. Ночь была настолько ясной и прозрачной, что мы без труда идентифицировали его как дружественный. Но я подошел слишком близко, что не могло вызвать симпатию у его экипажа, и хвостовой стрелок «приветствовал» нас прицельной очередью. Услышав неприятный грохочущий звук, когда пули врезались в мой самолет, я резко отвернул вправо и спросил Росса, все ли у него в порядке. Он сказал, что в порядке, и, поскольку с нами, казалось, ничего серьезного не произошло, мы продолжили патрулирование. Я все еще мог видеть «веллингтон», поворачивавший к северу, когда внизу под ним, на побережье около Дувра, появилась масса маленьких огней, вероятно вызванных зажигательными бомбами. Я связался с наземным оператором и сообщил, что мы перехватили «веллингтон» и были обстреляны. Оператор ответил, что самолет, вероятно, вражеский, поскольку сбросил бомбы, и попросил, чтобы мы снова приблизились и опознали его. Вскоре мы опять восстановили контакт, и, когда я приблизился, на сей раз гораздо более осторожно, мы подтвердили, что это «веллингтон». Я вызвал операторов «GCI» и сказал:

– Это определенно дружественный самолет.

Но, тем не менее, они не были убеждены в этом из-за его очевидно враждебных действий. Так что я решил следовать за ним возможно дольше, чтобы увидеть, куда он направляется. Возможно, чтобы ввести нас в заблуждение, немцы могли использовать захваченный «веллингтон», но это было сомнительно. Самолет тем временем пересек устье Темзы, направляясь на север, и начал снижаться. Стало ясно, что он собирается приземлиться на аэродроме в Норфолке. Я снова отвернул и, уведомив «GCI», направился домой.

Наш механик обнаружил в фюзеляже между местом Росса и моей кабиной шесть пулевых пробоин. Одна пуля застряла в нагрудном ранце парашюта Росса, который он положил на стойку рядом со своим сиденьем. Дружественный нам бомбардировщик, конечно, был очень необщительным парнем. Мы попросили, чтобы наш «шпион» попробовал отыскать нашего обидчика, и на следующий день история прояснилась. «Веллингтон» взлетел из Мархема, в Норфолке, для того чтобы подвергнуть бомбежке Булонь. Экипаж сбился с курса и принял Дувр за свою цель. К счастью, их бомбы упали в поле и сожгли лишь стога сена. Однако члены экипажа утверждали, что их атаковал «Юнкерс-88» и они подбили его. Я испытывал желание послать им «поздравительное» сообщение, но понял, что это будет лишний мусор, так как они и так уже должны были быть далеки от популярности на собственной базе.

Однажды лунной ночью командир нашей авиастанции Чарльз Уиддоус вылетел на патрулирование с одним из наших сержантов радиооператоров. Нам позвонил оператор «GCI», чтобы сообщить, что направляется к «привидению». Мы надеялись, что это окажется немец и что он собьет его. Несколько минут спустя оператор «GCI» информировал нас, что он подбит ответным огнем «Юнкерс-88», но возвращается обратно на базу. Мы собрались около стоянки, чтобы приветствовать его и выяснить, что произошло. Когда он заруливал, мы увидели, что хвостовой аварийный люк радиооператора открыт. Командир выключил двигатели и выбрался наружу. На его одежде была кровь – он получил легкую рану в ногу. Затем он заметил открытый хвостовой люк и то, что его радиооператор отсутствует. Это, должно быть, стало для него шоком, как и для нас. О подробностях произошедшего мы услышали позже. Над Ла-Маншем они были направлены к «привидению» и идентифицировали его как «Юнкерс-88». Уиддоус и немецкий экипаж увидели друг друга в одно и то же время. Они открыли огонь тоже почти одновременно. «Юнкерс-88» получил попадания, но его задний бортстрелок успел выпустить точную ответную очередь. Она повредила радиооборудование в кабине пилота, осколок пули или кусочек металла самолета ранил Уиддоуса в ногу. Он выполнил энергичный маневр ухода из-под огня и потерял врага из виду. Затем он обнаружил, что не может связаться со своим радиооператором и ни с одной из наземных станций. Он не знал, серьезно поврежден его самолет и был ли его радиооператор ранен, но решил вернуться на базу. Появившись над аэродромом, он привлек внимание офицера управления полетами, пролетев над командно-диспетчерским пунктом на малой высоте и покачивая крыльями.

Мы предположили, что радиооператор подумал, что пилот убит ответным огнем немецкого летчика, так как он не мог установить контакт с Уиддоусом по внутренней связи. Сержант, вероятно, был убежден в этом энергичным маневрированием «бью», решив, что самолет потерял управление, потому что в кресле пилота был мертвец. И, спасаясь, выпрыгнул с парашютом. Это был тяжелый удар для Уиддоуса, чью боевую карьеру, казалось, слишком часто преследовали неудачи. Несколько месяцев спустя мы узнали от международного Красного Креста, что тело сержанта было выброшено волнами на французское побережье. Немного позже этого инцидента наш командир авиастанции был переведен на работу в штаб одной из истребительных авиагрупп. Это был заслуженный отдых для человека, который постоянно демонстрировал бескорыстие и храбрость самой высшей степени. Мы все удовлетворенно вздохнули, когда он был награжден давно заслуженным крестом «За летные боевые заслуги».