Быстрые воды - [54]

– Спасибо тебе, – прошептала она очень тихо, чтобы не разбудить детей.

– Это тебе спасибо за то, что ты согласилась, – улыбнулся он ей.

Джина была в восторге оттого, что уезжает из Нью-Йорка после всех ужасов, которые они пережили во время урагана. А после разговора с Найджелом этим вечером она знала, что ей незачем оставаться. А может быть, и не к чему будет возвращаться.

– Спокойной ночи, – сказала она, повернулась на другой бок и заснула.

А Чарльз думал о том, что ураган, сначала такой пугающий, обернулся для него благословением. Он возвращался домой со своими детьми. И пусть это было всего на несколько недель, это значило очень много для него и стало для него настоящим подарком.

Похороны Бена были гнетущим событием, как все и ожидали. Накануне вечером из Чикаго прилетели Холбруки, поскольку аэропорты уже открыли. Питер вошел в церковь вместе со своими родителями, которые выглядели печально и торжественно. Питер сидел рядом с Анной и ее родителями, а его родители сели по другую сторону от него. Среди присутствовавших было множество друзей и сокурсников, а также преподавателей и знакомых, которые знали Бена с детства. Все их друзья, которые увидели сообщение о похоронах в газете, пришли в церковь. Вместо цветов родители Бена попросили сделать пожертвования в фонд пострадавших от урагана. Федеральные власти оказывали им материальную помощь, но не в том размере, в каком было необходимо, а большинство людей не были застрахованы на случай урагана.

Адам, младший брат Бена, начал плакать почти сразу же, как только сел на место, и мать Бена тоже была безутешна. Ее муж обнимал ее за плечи в течение почти всей службы. Бен всегда был таким хорошим мальчиком, и никто не ожидал, что с ним случится что-нибудь плохое. Он не любил риска, никогда не принимал наркотиков и не пил. Он был образцовым ребенком и блестящим студентом, о чем и сказали в своих речах его любимый школьный учитель и близкие друзья Вейссов. Отец Бена был евреем, но мать не была еврейкой, так что Бен был воспитан в протестантской вере. В течение всей службы Питер был бледен и напряжен, и он почти ожидал, что кто-нибудь крикнет ему: «Почему ты все еще здесь, когда Бена уже нет? Почему ты не спас его?» А когда в конце службы собравшиеся запели гимн, плечи Питера начали подрагивать. Он не смел встретиться глазами с родителями Бена и смотрел под ноги, когда все выстроились за гробом. Ему предложили нести гроб, но он знал, что не в состоянии сделать это. Он чувствовал себя слишком несчастным и слишком виноватым, и, когда он и его родители вышли из церкви и встали поодаль, казалось, что он вот-вот упадет в обморок. Служащие похоронного агентства вынесли гроб и поставили его на катафалк.

Питер внезапно осознал, что Анна стоит рядом с выражением озабоченности на лице.

– Ты в порядке? – спросила она.

Питер кивнул и стал наблюдать за тем, как удаляется катафалк. Бена должны были похоронить в Квинсе, в присутствии только членов семьи. Они приглашали и Холбруков, но Питер знал, что не выдержит этого. Его тошнило, и у него кружилась голова. Он смотрел на лица окружающих, и ему казалось, что все молча обвиняют его. Он знал, что не имеет права присутствовать здесь, и жалел, что остался в живых. Он почувствовал, как мать коснулась его руки, и увидел, что она с тревогой наблюдает за ним. Она разговаривала с их семейным доктором в Чикаго, и он сказал, что Питер может еще долгое время страдать от посттравматического синдрома, и посоветовал им обратиться к психотерапевту. И они уже нашли для него в Чикаго врача.

После службы Питер, не обменявшись ни словом с друзьями, отправился с родителями в их гостиницу. И он не хотел разговаривать и с Анной, которая так же, как и он, была без ума от горя. Она еще никогда не хоронила друзей и не могла себе представить жизни без Бена. Она ведь вместе с ним училась и в школе, и в университете.

В гостинице Питер целый час пролежал на кровати, пока его родители тихо беседовали в гостиной. А потом они поехали домой к Вейссам, где все друзья и родственники собрались на поминки. Отец Бена постоянно плакал, а его мать, казалось, двигалась как во сне. Она исчезла в своей комнате еще до того, как гости начали расходиться, и Питер был уверен, что она ушла только для того, чтобы не прощаться с ним. Джейк провожал гостей и благодарил их за то, что они пришли. Питер обнял его и брата Бена и, стоя в лифте, чувствовал себя убийцей. Он даже не попрощался с Анной, хотя должен был улетать домой уже на следующий день. Им стало тяжело находиться в обществе друг друга. Это слишком мучительно напоминало им об их потерянном друге, и им было больше не о чем говорить.

Питер, выглядевший как зомби, вместе с родителями вернулся в гостиницу. В их номере он снял костюм, надел джинсы и свитер, снова улегся на кровать и включил телевизор. Он не хотел ни с кем разговаривать, и ему даже не хотелось думать.

– С тобой все в порядке, сынок? – спросил Джон Холбрук, проходя мимо его спальни.

Майк лежал на кровати рядом с ним, и Питер обнимал его одной рукой. На Майке все еще был тот ошейник, который был на нем в тот день, когда Питер спас его. Питер не позволял никому снять его. Это был ошейник, который Бен всегда надевал на него, и теперь он стал для Питера, унаследовавшего собаку, священной реликвией. Майк положил голову на подушку и, казалось, наслаждался своим пребыванием в гостинице.