Быстроногий олень. Книга 1 - [84]

В полог забрался сначала молодой парень, пастух бригады Мэвэта Раале, за ним девушка. На девушке была длинная расшитая кухлянка, белоснежная длинноухая шапка. Широко раскрытые черные глаза ее скользнули по лицам оленеводов, остановились на Владимире.

— Вот не ждала, что здесь именно вас встречу, — сказала она на чистом русском языке и, протянув Журбе руку, добавила: — Будем знакомы. Нина Митенко, а по-чукотски Нояно.

— Будем знакомы, — не сразу ответил Владимир, всматриваясь в лицо девушки.

— А, дочь Митенко в гости к нам прибыла? — приветливо сказал Ятто.

Нояно улыбнулась и протянула ему руку, а за ним еще одному оленеводу. Когда очередь дошла до Чымнэ, хозяин яранги руку не подал и, криво усмехнувшись, сказал:

— По-русски не умею за руку трогаться. Не научился еще.

Нояно смутилась, хотела что-то ответить, но в это время послышался голос Кувлюка, который неизменно бывал при своем хозяине, если тот не гнал его прочь.

— Как оленям ноги, так людям руки олений доктор прощупывает: не заболели ли копыткой?

Нояно быстро повернула голову в сторону Кувлюка, внимательно всмотрелась в него.

— Я знаю тебя, девушка, — вмешался в разговор Ятто. — Ты дочь человека, которого я очень уважаю. Но верно ли это, что ты сюда приехала нас учить, как за оленями смотреть, как от болезней их спасать? — спросил Ятто. Говорил он это подчеркнуто учтиво, чтобы сгладить впечатление, произведенное грубостью Чымнэ и Кувлюка.

Девушка смело посмотрела ему в глаза и ответила:

— Я приехала, чтобы у вас поучиться, как за оленями смотреть.

«Ага! Хорошо, очень хорошо», — мысленно оценил ответ девушки Владимир.

— Хо! Интересно как! — вдруг воскликнул Кувлюк. — Разве отец твой бросил быть торгующим человеком? Разве у него появилось стадо оленье? Зачем тебе делу оленьего человека учиться?

И тут, неожиданно для всех гостей, в разговор вступила Аймынэ, до сих пор безмолвно возившаяся с чайной посудой.

— Разве у тебя, Кувлюк, есть оленье стадо? Нет же у тебя ни одного оленя! А ты вот до сих пор учишься оленьему делу!

Чымнэ чуть приподнялся на колени, с негодованием глядя на девушку.

— Что это сон мне дурной снится: женщины, у которых есть одно лишь настоящее дело — молчать, когда к ним не обращаются, мужчин поучать стали.

Аймынэ отвернулась в сторону и снова принялась за посуду. А Кувлюк, прикусив язык, смотрел на девушку с укором, по-рабски приниженно, с мучительной жадностью.

Долго тянулось молчание. Старик Ятто задумчиво пощипывал свою бородку.

— Спать пора. Здесь нам всем не уместиться. Пойдем в другую ярангу, — предложил он Журбе. — И ты, девушка, иди со мной. Я хочу расспросить о делах и здоровье твоего отца.

— Пойдем, — согласился Владимир.

Нояно приветливо улыбнулась Аймынэ и надела на голову свою длинноухую шапку.

20

После уроков все школьники выбежали порезвиться на улицу. В классе остался один Оро. Забившись в угол, он задумчиво смотрел на чистый лист бумаги.

Солнцева вошла в класс, пристально посмотрела на мальчика.

— О, да ты загрустил чего-то, — тихо промолвила она.

Оро слабо улыбнулся и ничего не ответил.

— Я знаю, чего ты грустишь: ты очень соскучился по дедушке, по бабушке, так, что ли?

На лице мальчика появилось сложное выражение: казалось, ему хотелось и заплакать, и от души поблагодарить за внимание учительницу, которую он очень полюбил, и попытаться бодро вскинуть голову, чтобы доказать, что он не какая-нибудь плаксивая девочка, а… хотя и маленький, но все же мужчина.

— Ну, ну, я тебя понимаю, можешь мне ничего не рассказывать, — промолвила Оля, обдумывая, чем развеселить и успокоить мальчика.

— Я вот сижу и так думаю: плохо, что дедушка мой читать и писать не умеет; письмо написал бы ему, — поговорить с ним очень хочется!

— А ты пиши! Пиши! — обрадовалась Оля прекрасному случаю помочь мальчику. — Ты так хорошо уже пишешь! Расскажи дедушке, как живешь в школе, как учишься, обрадуй его, ободри: он ведь тоже сильно скучает по тебе!

— Так он же совсем не знает разговора по бумаге.

— Но там уже немало грамотных людей! Ему прочтут, все до слова прочтут.

Лицо Оро вмиг преобразилось, глаза его загорелись.

— Да. Это верно! Прочтут! Теперь я каждый день по письму ему писать буду! — Оро схватил карандаш, поправил на парте лист бумаги. — А еще… я буду ему рисунки рисовать! Пусть посмотрит, какую елку мы из бумаги и дерева сделали, какой у нас пионерский барабан, какой горн! Какие вот у нас парты, доска! А потом я оленей рисовать буду, маленьких олененочков, потому что сильно, сильно видеть их хочу.

— Правильно, это ты очень хорошо придумал, — одобрила учительница. — А чтобы рисунки были красивыми, я сейчас тебе кое-что подарю.

Солнцева подошла к шкафу, достала альбом для рисования, пачку цветных карандашей.

У Оро от восхищения захватило дыхание. Он схватил карандаши, бережно открыл коробку.

Вскоре мальчик был поглощен работой над рисунками. Оля оставила его одного. Войдя в комнату, она выбрала из стопки тетрадей по арифметике тетрадь Оро, внимательно проверила ее и с большим удовольствием аккуратно вывела «5». Этот мальчик был одним из лучших ее учеников.

Шли дни. Оро действительно часто писал письма, заклеивал их в конверты, подаренные ему учительницей, складывал в стопку, дожидаясь, когда в тундру уйдут нарты. Он так увлекся своим занятием, что попытался, как сказал своим товарищам, обходиться разговором только по бумаге. Объясняться же вслух он решил только с учительницей. Вскоре Солнцеву удивило то, что мальчик не отвечал на переменах на вопросы товарищей, а когда у него прорывалось хоть одно слово, дети хохотали до слез. Обычно же, если возникала потребность поговорить с кем-нибудь из ребят, Оро забивался в угол, писал записку, протягивал собеседнику.