Быстроногий олень. Книга 1 - [12]

— Видишь, сколько у нас теперь топлива для костра!

Пытто задохнулся от гнева, выхватил из рук жены топор, выбежал на улицу и забросил его далеко в сторону. Началась семейная перепалка, приход Гэмаля и Айгинто остановил ее.

— Так это, значит, ты наделала? — Айгинто круто повернулся к Пэпэв. Во всей его тонкой, гибкой фигуре появилось что-то хищное, устрашающее, в жарких глазах — пламя ярости. Пэпэв поспешно приблизилась к мужу, хотя, тот был не менее зол, чем Айгинто. Гэмаль незаметно дернул председателя за рукав гимнастерки.

— Чего ты дергаешь? Ты посмотри, хорошо посмотри, что она наделала! — Айгинто схватил кусок от крышки стола. — Да я же всех янрайцев заставил смотреть, какой стол, какие табуретки сделал Пытто, чтобы у него учились, а не ждали, когда гуси им на крыльях принесут.

— Да. Это верно, Пэпэв совсем плохо сделала, — спокойно согласился Гэмаль. — Она и сама теперь об этом думает.

— Ничего она не думает! — не выдержал Пытто. Круглое курносое лицо его покраснело. — Разве есть у нее, чем думать?..

— А мы вот заставим ее подумать, — запальчиво погрозил Айгинто. — На правлении… слышишь, на правлении завтра тебя ругать будем! Косы тебе обрежем, чтобы голова твоя хоть немного на мужскую стала похожа, может быть, чуть умнее станет.

Пэпэв испуганно скомкала свои длинные косы, прижала к груди. Тень тревоги промелькнула и на лице Пытто.

— Зачем косы отрезать?.. Я не хочу, чтобы жена моя посмешищем стала…

Гэмаль укоризненно посмотрел на Айгинто. Пэпэв уловила его взгляд. Чувствуя поддержку, она с вызовом перебросила косы за спину, резко наклонилась в сторону председателя и зачастила:

— Чего ты с громкими словами в мой очаг пришел, а? Тут тебе не правление колхоза. Там кричи. Там рви свою глотку. Не пойду я в дом жить! Или ты хочешь, чтобы и я, как Анкоче, в комнату учительницы жить ушла? Или, быть может, хочешь, чтобы к тебе в дом пошла?.. Нет, не пойду. У меня муж есть…

— Ну, теперь закрывайте уши, оглохнем, — посоветовал Пытто и сам крепко зажал уши руками.

Чувствуя, что в споре с Пэпэв очутился в смешном положении, Айгинто сердито откашлялся, пытаясь придумать, как бы ему закончить спор, не потеряв при этом собственного достоинства. Но тут заговорил Гэмаль.

— Новость тебе сказать хочу, — обратился он к Пэпэв с таким видом, словно продолжал миролюбивую, задушевную беседу.

Женщина невольно умолкла на полуслове и даже попыталась улыбнуться, как это полагается приветливой хозяйке. В глазах ее появилось острое любопытство.

— Новость такая: старик Анкоче уже не живет у учительницы, в дом к сыну жить перешел, — продолжал в том же тоне Гэмаль.

— Перешел в дом… к сыну? — изумилась Пэпэв.

— Да. Вот сейчас только мы с Айгинто были у него. Старик просил, чтобы мы помогли купить ему зеркало… знаешь, такое большое, светлое, как у учительницы.

— Зеркало? — живо переспросила Пэпэв и тут же о почти детской непосредственностью мечтательно добавила. — Зеркало… большое, светлое… Вот бы мне такое!..

Гэмаль незаметно подмигнул Айгинто.

— Куда же ты ставить его будешь, полоумная женщина? — ехидно спросил Пытто. — В дом-то переходить не хочешь, а в пологе, кроме твоего ночного горшка, ничего не помещается.

— Подожди, подожди, Пытто, — Гэмаль поднял руку. — Попросить тебя хочу, давай оставим жену твою одну, пусть подумает над новостью, которую сообщил я ей. Она же знает: Анкоче мудрый, очень мудрый старик и вот, однако же, в дом к сыну жить перешел… Тут есть над чем подумать. Так, что ли, говорю?

— Большое зеркало… Уже давно мне его сильно хочется, — с прежней мечтательностью произнесла Пэпэв и вдруг машинально поправила косы, как бы всматриваясь Мысленно в то самое зеркало, которое ей так хотелось иметь.

Когда вышли на улицу, Гэмаль остановил Айгинто и тихо спросил:

— Ну, теперь, кажется, ты и сам понял, что на сварливую женщину был похож?

Тонкие ноздри Айгинто вздрогнули, губы поджались.

— Ну почему, почему они такие, эти люди, а?!. Их руками, зубами тащишь… К свету, к воздуху чистому тащишь, а они, как олень заарканенный, упираются!

— Зачем тащить, а? Звать надо, сердцем звать, чтобы верили, чтобы сами шли, вот как звать надо, — изменив своей привычной сдержанности, также горячо заговорил Гэмаль. — Когда кого-нибудь тащат, он все равно упираться будет, бояться будет, не поверит, что его к свету, к чистому воздуху, как говоришь ты, тащат…

Айгинто молчал, глядя себе под шли.

— Совет тебе дать хочу, — снова обратился к нему Гэмаль. — Позови к себе Пэпэв вместе с мужем и отдай ей свое большое зеркало… Потом новое купишь.

Айгинто с изумлением вскинул голову.

— Подожди, до конца выслушай, — попросил его Гэмаль. — Ты видел, какие у нее глаза были, когда она о большом зеркале говорила?

— Злые глаза, как у всех женщин сварливых, — буркнул Айгинто.

— Зачем так говоришь! — возразил Гэмаль. — Смотреть надо, думать надо. Если она возьмет твое зеркало, то многое, может быть, в нем увидит…

— Да, и стол и табуретки, которые поломала, увидит, — с иронией заметил Айгинто. — Нет, завтра же я ее на правление позову. Три дня после этого, как лисица, красной от стыда ходить будет. От зеркала, как от медведя, бежать захочет, чтобы лицо свое не увидеть…