Было такое... - [14]
Я люблю ВДНХ за увядающую роскошь и за упрямое «НЕТ!» За поблекшую позолоченную мозаику, за обтертые величественные колоны, за безрукие бетонные статуи. Если им даже ноги оторвать, они все равно сохранят достоинство и будут кричать «НЕТ!» НЕТ, нас не сломишь. В жизни есть главное и не главное. Вы можете сделать здесь базар, устроить парк аттракционов или настроить ларьков. Но нас здесь строили одновременно со светлым будущим. Вы в нем уже сомневаетесь? Нет! Мы говорим ¬— НЕТ! Потому что оно будет.
Когда наступает зима, павильоны торжественно одевают белое. Аллеи застилаются мягкими паласами, и тогда ходишь там, как по коридорам государственного чиновничьего учреждения с тяжелыми деревянными дверьми и массивными ручками. Каблуки глухо вязнут в снежном ворсе, и от этого еще больше боишься нашуметь.
Я люблю ходить на ВДНХ. И сожалею, что больше никогда здесь не будет выставки достижений народного хозяйства в прямом смысле этого слова. Тем более, сейчас это ВВЦ — всероссийский выставочный центр. Знаете, по сравнению с крепкими достижениями народного хозяйства, по сравнению с визжащими розовыми поросятами и огромными пятнистыми коровами, которых привозили на выставку колхозы, Россия выставляется крайне аляповато.
И вот однажды…
И вот однажды мне надо было на ВДНХ не просто погулять, а по работе. Для фильма в архиве требовалось найти чертежи некоторых объектов, располагающихся на территории ВДНХ. Мы планировали их смоделировать с помощью компьютерной графики, а потом разрушить к чертовой матери ударной волной.
ВДНХ хранит свое достоинство. У него есть несколько входов, которые обозначаются сторонами света — южный, северный… А где у вас тут, спрашиваю милиционеров, архив? Это вам к северному входу. А дальше? А дальше до здания администрации, увидите там его, оно серенькое, дальше пройдете павильон, потом по аллее до большой клумбы, оборачиваете ее справа, идете до кирпичного здания, дальше доходите до кафе, поворачиваете и там вам дальше расскажут.
Когда говорят, что надо что-нибудь обернуть справа, то я сразу кисну. Потому что теперь точно потеряюсь, право и лево я не различаю категорически.
На ВДНХ зима… Такое ощущение, что зимой ВДНХ люди оставляют в покое. Оно спит. Я иду по белому снежному ворсу и так мне хорошо здесь, что даже щекочет глаза. Я иду почему-то след в след — кто-то прошел раньше меня и я очень боюсь наследить помимо этого, натоптать своими лапами.
На ВДНХ у меня всегда случается тихий восторг. Может быть, в прошлой жизни я была колхозницей и гордилась здесь поросятами, которых принесла моя Нюша. Потому что если бы я действительно была бы колхозницей, то вырастила бы самую жирную ушастую свинью, которую бы звали Нюшей.
Архив ВДНХ — это двухэтажное здание с одной дверью. Ее можно определить только по тоненькой дорожке следов. Такое ощущение, что сюда тоже ходят след в след. Я не одна боюсь натоптать.
Помещение не маленькое, а компактное. Насыщенный желтый воздух и жужжат лампы на потолке.
— Здрасти, — говорю, — я вам звонила.
— Здравствуйте, — отвечают, — вы со мной разговаривали.
Это заведующая. У архива ВДНХ есть заведующая. А это значит, что есть кем заведовать и мне от этой мысли становится почему-то очень радостно.
Вообще-то я ужасно не люблю посещать места, где надо вести себя тихо и говорить шепотом. В любой библиотеке через пятнадцать минут я готова вскочить, вцепиться себе в волосы, заорать «АААААААААААА!!!!!!!!!!» и в панике убежать на улицу.
И еще я не люблю библиотеки, потому что там мало платят библиотекаршам. Мне жалко людей, когда у них нет денег. Перед тем как сдать книжку, мне хочется положить в нее сто рублей. Я не люблю, когда люди нищие.
Кому сейчас нужен архив ВДНХ? Кому нужна работа его заведующей? Сколько платят ее сотрудницам?..
Я шла и заведомо жалела этих тетушек. Я им сочувствовала, ведь они хранят то, что никому давно не нужно. А ведь это, наверное, так обидно. Просто по-человечески обидно. Они прошлый век. И так получилось, что этот век сейчас не в моде, что ли. Не востребован он. Его даже не уважают и смеются. Визжащие розовые поросята и огромные пятнистые коровы — это сейчас не красиво. Этим не гордятся. Это не достижение.
— Здрасти, — говорю, — я вам звонила.
— Здравствуйте, — отвечают, — вы со мной разговаривали.
— Мне, — говорю, — нужны чертежи главной арки.
— Мы, — отвечают, — подготовили необходимую документацию. Давайте посмотрим, что у нас есть.
— Давайте, — говорю, — посмотрим…
— Что ж, — отвечают, — пойдемте…
Тетенька заведующая ходит на работе зачем-то в синем халате. У нее в подчинении три сотрудницы и они тоже в синем. Потому что у них здесь порядок. А по порядку нужна униформа. Если подумать, то ходи они голыми весь день — никто не увидит. Хоть ногти сиди и крась круглосуточно — никто не проверит! Начальство не заругает. Профком не обвинит в разгильдяйстве. Потому что уже нет профкома. И правила, согласно которым работники должны быть в униформе, уже никто не найдет!.. Но у них порядок. И часы работы. И даже санитарный день.
Знаете, почему? Потому что они упрямо говорят: «НЕТ». Как бетонные скульптуры, из которых торчит арматура, как все павильоны.
Перед вами сборник рассказов Алеси Казанцевой, которая однажды приехала в Москву на недельку и осталась навсегда. Которая один раз заскочила на киностудию и больше оттуда не вышла. Которая была очень одинока и поэтому начала писать в Интернете свои рассказы о жизни и работе вторым режиссером на съемках фильмов, сериалов и рекламы. Она стала признанным автором в Интернете: сначала в «Живом Журнале» под именем Алеси Петровны (ее блог входил в топ-3), потом на «Фейсбуке» (более 55 000 подписчиков). Известные режиссеры хотят экранизировать ее истории, Юлия Меньшова называет их неизбежным счастьем, а Яна Вагнер завидует тем, кто по какой-то причине их еще не читал.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».