Была ли альтернатива? («Троцкизм»: взгляд через годы) - [15]

.

Сегодня трудно сказать, почему Микоян, которому нельзя отказать ни в уме, ни в политическом опыте [61], спустя полвека после этого события, никак не украшающего ни его, ни того, кому он беспрекословно служил на протяжении многих лет, решился на такое откровенное признание. Он превосходно понимал, что его свидетельство не может быть опровергнуто ни документами (ведь эта закулисная махинация Сталина происходила в форме устных конфиденциальных переговоров и не оставляла никаких письменных следов), ни воспоминаниями других участников событий (все они умерли задолго до публикации воспоминаний Микояна).

Основная канва сообщения Микояна, на наш взгляд, не может вызывать сомнений — настолько точно передан в ней интриганский почерк Сталина. Косвенным подтверждением этого сообщения является и то, что Микоян за участие в конспиративной сталинской интриге получил «награду»: на XI съезде он впервые был избран кандидатом в члены ЦК.

Вместе с тем, нельзя отказать в убедительности и комментарию старого большевика А. Зимина к этому фрагменту воспоминаний Микояна: «Конечно, Микоян не был бы сам собой, если бы не припутал Ленина к этому сталинскому „мероприятию“, не просто антипартийному и аморальному, но представляющему собой тяжёлое преступление против партии, носящему характер внутрипартийного заговора. Сталин, видите ли, сказал ему, что передаёт поручение Ленина. Очень вероятно, что Сталин так и сказал: свои надругательства над большевистской партией и её партийными нормами Сталин старался прикрывать именем Ленина. Но не удивительно было бы, если бы оказалось, что Микоян эту ссылку на Ленина сам присочинил: чтобы перед нынешним читателем оправдаться в исполнении предложения Сталина. Так или иначе, перед нами грязная инсинуация против Ленина,— впрочем, совершенно в неосталинистской манере подделывать политический портрет Ленина под Сталина, а ленинизм изображать прообразом сталинщины. Ленину было органически чуждо и отвратительно интриганство во внутрипартийных отношениях, а уж о тайных махинациях по подтасовке партийного съезда и говорить нечего. Да у Ленина и не было оснований бояться Троцкого и опасаться его авторитета и успехов в партии, особенно в этот период их нарастающего взаимного доверия и сближения — политического и личного. Сталин же, как мы видели, при его характере и планах, мог быть полон зависти, ненависти, подозрительности, страха по отношению к Троцкому» [62].

С 1921 года Сталин начал интриговать и против Ленина, не страшась даже вступать с ним в острые конфликты. Об этом свидетельствует, в частности, запись М. И. Ульяновой, которую она сделала в результате размышлений о действительном характере взаимоотношений между Лениным и Сталиным в последние годы жизни Владимира Ильича. Она отмечала, что ещё до лета 1922 года слышала о недовольстве Сталиным со стороны Ленина. «Мне рассказывали,— писала в подтверждение этого Ульянова,— что, узнав о болезни Мартова, В. И. просил Сталина послать ему денег. „Чтобы я стал тратить деньги на врага рабочего дела! Ищите себе для этого другого секретаря“,— сказал ему Сталин. В. И. был очень расстроен этим, очень рассержен на Сталина» [63].

Далее Ульянова писала, что у Ленина были и другие поводы для недовольства Сталиным. В подтверждение этого она ссылалась на рассказ старого большевика Шкловского о письме к нему Ленина, из которого «было видно, что под В. И., так сказать, подкапываются. Кто и как — это остаётся тайной» [64].

В этом письме, написанном 4 июня 1921 года и впервые полностью опубликованном лишь в 1989 году, говорилось: «Вы вполне правы, что обвинять меня в „протекционизме“ в этом случае — верх дикости и гнусности. Повторяю, тут интрига сложная. Используют, что умерли Свердлов, Загорский и др. …Есть и предубеждение, и упорная оппозиция, и сугубое недоверие ко мне в этом вопросе. Это мне крайне больно. Но это — факт… Я видел ещё такие примеры в нашей партии теперь. „Новые“ пришли, стариков не знают. Рекомендуешь — не доверяют. Повторяешь рекомендацию — усугубляется недоверие, рождается упорство. „А мы не хотим“!!!» [65]

Из содержания письма не ясно, какой и с кем конкретно конфликт имел в данном случае Ленин, но вполне ясно, что Ленину приходилось уже к тому времени неоднократно сталкиваться с резким противодействием его предложениям и даже со «сложными интригами» против него (по-видимому, прежде всего в вопросах распределения высших партийных кадров, которыми ведало Оргбюро ЦК). Активизации интриганских действий Сталина в 1921 —1922 годах благоприятствовали частые отключения Ленина от непосредственного участия в работе центральных органов партии и государства в результате ухудшения его здоровья. В начале декабря 1921 года Ленину по предписанию врачей пришлось уехать в подмосковную деревню, где в мае 1922 года его поразил первый удар, после которого в течение двух месяцев он не был способен ни двигаться, ни говорить, ни писать.

Об этом ударе Троцкий, тогда тоже болевший, узнал лишь на третий день от посетившего его Бухарина. «„И вы в постели!“ — воскликнул он в ужасе. „А кто ещё кроме меня?“ — спросил я. „С Ильичом плохо: удар — не ходит, не говорит. Врачи теряются в догадках“»