«Был жестокий бой» - [49]

Но вот и палатки. Сначала мы остановили строй, а потом пошли разыскивать работников военного морга. Как и следовало того ожидать, они оказались в левой палатке, которая и отапливалась печкой-буржуйкой. Мы с Батолиным вошли во-внутрь и обнаружили там двух солдат. Они сидели за столом в перегороженной половине и что-то ели. Когда я подошёл поближе, то увидел их отстранённо-хмурые и ничего более не выражающие лица. Не обращая на нас никакого внимания, двое бойцов продолжали рубать тушёнку из своих банок. На столе также находилось полбуханки чёрного хлеба и пустые кружки. Зато на печке уже начал закипать армейский чайник…

Всё это я увидел за те коротенькие секунды, пока Батолин сначала окликнул едоков… А потом и потряс за плечо того, кто сидел спиной к нам. Только тогда солдат оглянулся на вошедших…

— Ребята! — произнёс Серёга своим привычно строгим тоном. — Нам нужно своих солдат в морг сводить. Чтобы они привыкли к мёртвым.

— Идите! — произнёс солдат, сидевший к нам лицом. — И смотрите.

Говорил он совершенно равнодушно и как-то… Безжизненно, что ли. В его взгляде сначала было промелькнула маленькая искорка удивления, но она исчезла очень быстро. И солдат опять принялся ковырять ложкой в своей банке. Тушёная говядина была совершенно неподогретой, то есть почти что замороженной… Поэтому холодное мясо поддавалось бойцу с большим трудом.

— Нет! — заявил упрямый и настырный гость с капитанскими звёздочками-пятнышками. — Нам нужно, чтобы вы сами всё тут показали. Это ваша территория.

Сидевший к нам лицом солдат поднял голову и посмотрел на своего напарника.

— Вань. — послышался тусклый и почти безжизненный голос.

Сидевший к нам спиной боец понимающе кивнул и стал выбираться из-за стола. Если тот пехотинец сидел на солдатской кровати, то этот Ваня располагался на большом деревянном ящике, который был придвинут к столу слишком уж близко.

Наконец-то наш сопровождающий вылез из-за стола и тут же направился к выходу. Однако капитан Батолин остановил его за плечо.

— Стой, солдат! — заявил суровый и строгий командир. — Ты сначала дожуй!.. И потом иди!

Тут оба пехотинца посмотрели на нас. Причём, какими-то странными взглядами. Словно мы с Луны свалились в их грязную и задымленную палатку. Да ещё и перегороженную на две половины. Причём, именно в ту часть палатки, где и обитали эти двое смертельно уставших солдат. Тогда как в другой половине могло находиться всё… Что войне будет угодно.

Может быть именно поэтому они и посмотрели на нас так странно. Или же из-за того, что эти солдаты сами за это время уже отвыкли от многих элементарных понятий.

— Дожуй! — ещё раз приказал Батолин.

А ведь пехотинец, вставая из-за стола, как раз зачерпнул из банки два больших куска холодного мяса. Возможно он собирался прожевать их по дороге… а тут ему пришлось стоять на одном месте… И работать челюстями в усиленном режиме… Да и глотать это мясо, толком его не разжевав.

— Вот теперь пошли. — произнёс товарищ капитан и мы направились наружу.

А там продолжали стоять наши бойцы-разведчики. Они курили и переговаривались вполголоса, терпеливо ожидая дальнейших команд. А солдат-пехотинец уже подошёл ко входу в правую палатку и раздвинул пошире оба полога.

— Заходите. — произнёс он и первым занырнул внутрь.

Вслед за ним в палатку-морг стали заходить сначала офицеры, а затем и остальные разведчики. Внутри было сумрачно и нам понадобилось какое-то время на то, чтобы глаза привыкли к очень скудному освещению.

— Вот! — сказал пехотинец и показал рукой сначала в одну сторону, а затем в другую. — Вот здесь лежат наши… А тут — местные. Смотрите!

В левой половине огромной палатки находилось двое носилок, на которых лежали людские тела. Батолин попросил пехотинца выйти и откинуть с окошек защитные клапаны. Тот опять кивнул понимающе и, продираясь через толпу вошедших, пошёл выполнять очередную просьбу странноватого товарища капитана.

Через минуту-другую в палатке стало гораздо светлее. Сквозь запылённые окна сюда пробивался яркий утренний свет и мы могли без труда рассмотреть лежавших на носилках военных.

Ближе к окну находился труп прапорщика. Это был уже немолодой мужчина с седеющими висками. Его возраст составлял лет так сорок- сорок пять. Одет он был в обычный общевойсковой бушлат однотонного цвета, летние штаны с карманами по бокам. На ногах — солдатские парадно-выходные ботинки. На голове каким-то чудом продолжала оставаться армейская шапка-ушанка. Судя по всему, он не собирался бежать в атаку с автоматом наперевес. Это был обычный товарищ прапорщик, каких в войсках сотни тысяч. Может быть начальник какой-нибудь аппаратной связи или же машины техпомощи…

— Как будто спит. — вздохнув, сказал чей-то голос сзади.

Действительно. Невольно создавалось такое впечатление, что этот немолодой прапорщик только что прилёг отдохнуть на носилки. Обмундирование его было вполне опрятным и чистым. Только лишь ботинки слегка заляпаны грязью. Да и вся его поза казалась какой-то умиротворённо-спокойной. Возможно из-за сложенных на животе рук, кисти которых были накрепко привязаны друг к дружке беленьким бинтом. Как это обычно делают для того, чтобы верхние конечности убитого не болтались при ходьбе тех, кто несёт носилки. И таким образом не мешали дальнейшей транспортировке покойного.