«Был жестокий бой» - [17]

И всё-таки только что увиденная картина была для меня жутко непривычной. Потому что ранее мне не доводилось встречаться с чумазыми и усталыми солдатами, которые волоком тянут за собой вырванные из пола доски. Потому что прежде мне никогда не приходилось рассматривать своими собственными глазами внутреннее убранство недавно ещё жилого помещения… Да ещё и через свежий пролом в кирпичной стене… И тем более мне было дико и странно видеть полуразрушенный снарядом дом, построенный когда-то в привычной для нас манере. То есть небольшой домик с палисадничком, серым шиферным навесом и ухоженным виноградником, хозяйственными постройками и какими-то фруктовыми деревьями.

Для меня это было странно, дико и жутко… Ведь подобных домиков в России имеется очень большое количество. И это не глинобитные жилища Афганистана, и даже не немецкие здания в готическом стиле образца 45-го года. Это был обычный с виду российский домик. Но несколько дней назад в него попал российский снаряд и некогда проживавшие в нём граждане России были вынуждены уйти, чтобы остаться в живых… чтобы их не сожрала эта фактически гражданская война… Которую то ли со стыда, то ли в следствии особой степени цинизма и наглого лицемерия… Эта война, которую принято называть наведением конституционного порядка.

Но мы продолжали ехать дальше. Прямиком в это самое… В это наведение конституционного порядка. Вернее, в самое его пекло! В горящий и громыхающий город Грозный. В эту продолжающую сопротивляться и отстреливаться столицу Чечни.

В указанном месте наша колонна свернула с асфальтовой дороги на грунтовку. Пробираться в аэропорт Северный через горящие городские кварталы было крайне небезопасным делом. Поэтому наши грузовики двинулись напрямик, то есть через населённый пункт Алхазурово. Отсюда до аэропорта Северный оставалось километров пять или шесть. Вроде бы немного, но их ещё надо было проехать. Ведь грунтовая дорога оказалась слишком разбитой прошедшей до нас техникой. Но наши Уралы упрямо месили дорожную грязь и настырно преодолевали свежие лужи, продолжая хоть и медленно, но всё-таки двигаться вперёд. Слева тянулись фруктовые сады, справа простиралось широкое и голое поле… А впереди нас ждал Грозный.

Откуда-то издалека прилетела мина… Обычная такая чугунная болванка со взрывчаткой внутри и взрывателем на острие. Она могла разорваться где угодно в радиусе трёх-четырёх километров от того ствола, из которого и «выпорхнула»… Но эта мина взорвалась в полусотне метров от нашей колонны… Как и следовало того ожидать, за первой «гостьей» прилетели и другие…

— К бою! — послышалось от кабины первого Урала.

Находящиеся в кузове бойцы стали выпрыгивать наружу. Я тоже был готов десантироваться в грязное месиво, но всё же не это обстоятельство заставило меня задержаться на подножке. Как говорится, альтернатива отсутствовала абсолютно. Ведь при миномётном обстреле совершенно бессмысленно выгружаться из машин и занимать боевые позиции на дороге. Потому что противник находится вне зоны досягаемости нашего вооружения. Самым лучшим вариантом было бы немедленное и страшно ускоренное сматывание из зоны обстрела. Но на такой разбитой грунтовке, да ещё и с повреждённым Уралом на буксире — это было практически невозможно.

Поэтому я продолжал стоять на подножке своей кабины и смотреть на медленно тающие облачка разрывов. Всего рвануло три мины: сначала первая в полусотне метров и ещё две поближе. Больше разрывов пока не было.

— Отставить! — прозвучала новая команда Батолина. — По машинам!

Частично выгрузившиеся разведгруппы опять полезли по своим кузовам. Даже если мы заляжем на обочине, а ещё лучше — рассредоточимся насколько это возможно… То непрерывный миномётный обстрел всё равно причинит нам очень большие потери. Ведь разлетевшиеся во все стороны осколки движутся неодинаково. Артиллерийский снаряд сначала углубится в землю и взрывается уже в ней, в следствии чего его осколки летят вверх и вбок под углом. А вот взрыватель миномётной мины более чувствителен и поэтому подрыв происходит тогда, когда бОльшая часть чугунного корпуса всё ещё находится над землёй. Поэтому эти осколки порой разлетаются строго по горизонтали. Данное обстоятельство делает миномёты более эффективным средством для борьбы с живой силой, особенно если это происходит в городских кварталах, где так много асфальта и прочих твёрдых поверхностей.

В нашем же конкретном случае мины разорвались в земле. Но никакой радости я всё же не испытывал. Если миномётный обстрел продолжится, то нас уже ничто не спасёт. Разве что побросать свои Уралы да улепётывать обратно: сначала до шоссейки, а потом и до перевала.

Но нас больше не обстреливали и мы опять поехали дальше. К этому времени уже стемнело. Кромешная ночная мгла, конечно же, пока ещё не наступила, но до этого момента оставалось совсем немного времени.

Мы проехали ещё километр. А потом наша колонна остановилась перед небольшим мостом. По видимому, они стали неким нашим проклятием. Но теперь проблема была не в размерах моста… Вся загвоздка заключалась в глубине огромной лужи, вольготно так раскинувшейся между головным Уралом и этим самым мостом.