«Был жестокий бой» - [140]

Но справа от нашего маршрута уже начало образовываться новое кладбище. Как пояснил Юра, туда стали свозить колёсную технику. То есть обычный военный автотранспорт: грузовые КАМАЗы и Уралы, ЗиЛы и ГАЗоны, разнокалиберные УАЗы и всё остальное… Что вполне так благополучно смогло доехать до города Грозного на своих родных колёсах. Чтобы здесь сгореть или быть расстрелянными…

Но вот наша маленькая колонна выехала на асфальтовую дорогу, которая хоть и проходила по разбомблённой окраине Грозного, но всё-таки вела по направлению к нормальной мирной жизни. Поэтому мы быстро повернули налево и помчались по этой шоссейке с более высокой скоростью чем прежде, когда «ковыляли» по грязной и разбитой грунтовке.

— Наконец-то! — проворчал капитан Денисов, когда городские окраины окончательно остались позади нашего грузовика.

Далее мы ехали молча. Хоть и глядя вперёд, но всё же в каком-то странном ожидании того, что может случиться сзади… То ли «стыковки» с кумулятивной гранаты, которая с громким шипением маршевого двигателя может долететь именно до нашего грузовика… То ли длинной пулемётной очереди, выпущенной кем-то из развалин и отозвавшейся скрежещущей дробью именно в нашем Урале… То ли уже неразличимый выстрел снайперской винтовки, способной догнать свою цель на удалении в тысячу двести метров…

«Причём, как минимум… То есть без оптики… С открытым прицелом.»

И только лишь на перевале мы вздохнули посвободнее. Ведь наша автоколонна из четырёх Уралов ехала сейчас прямо среди бела дня. И, пожалуй, никто на свете не мог дать нам твёрдой гарантии в том, что на обратном пути в Моздок со всеми нами в целом и с каждым человеком в частности не произойдёт какая-нибудь, да неприятность…

Но мы ехали дальше и каждый ориентир, что на самой дороге, что поблизости от неё… Каждый ориентир показывал нам то, насколько далеко мы всё же отдалились от этой чёртовой войны. А такими ориентирами нам служили и бесформенная груда блестящего металла, совсем ещё недавно являвшихся двумя вертолётными турбинами… И тот самый овраг, на дно которого таким непонятным образом попал новенький красненький автобус КАВЗ… Которого сейчас уже не было и в помине…

— А техники тут по-прежнему… Дофига и больше! — прокомментировал я скопление армейских автомобилей и брони неподалёку от Толстой-Юрта…

И это скопление военной техники служило нам хорошим ориентиром того, насколько мы удалились от города Грозного. Как и пологий теперь уже спуск с предгорья на равнину вдоль Терека… Ну, и само собой стеклянное крошево на левой обочине…

— Да-а-а… — сказал задумчиво Юра Денисов. — Вот именно здесь… Примерно две недели назад… Пуля попала в батолинский бронежилет…

Я понял своего товарища и тоже не удержался, уже от своей философской реплики:

— А как будто прошёл целый год! Даже не верится… А ещё говорят, что один день войны равен трём дням мирной жизни.

— Брешут!.. — проворчал Юра. — Соб-баки!.. Чтобы нам поменьше денежек заплатить… На этой войне один день должен идти за шесть!.. Или все десять…

— Ну, да… — согласился я, заглядевшись на металлический мост над Тереком. — И как это они его ещё не подорвали? Плёвое же дело!

— Он же не «фунциклирует»… — с явной такой ленцой отозвался командир второй группы. — Вот чехи и не трогают его… Да и далековато от Грозного.

Да… От прогремевшей навесь мир чеченской столицы мы уже отъехали на достаточно безопасное расстояние. И этот длинный железнодорожный мост с решётчатыми стальными фермами оказался тем самым «крайним» ориентиром, за которым началась вроде бы мирная действительность. Но мы всё ещё ехали по территории Чечни…

Что впрочем не помешало одному товарищу капитану проявить всё своё радушие и хозяйскую гостеприимность. Покопавшись в своём вещмешке, Юра извлёк из него уже знакомую мне бутылку из тёмно-зелёного стекла…

— Кагор! — сказал Юра, обтирая рукавом вытянутое горлышко с солидной пробкой. — Ноль семь!.. Номер тридцать два… Выпуска восемьдесят какого-то года.

— «Откуда дровишки»? — спросил его я, хотя и так уже мог догадаться. — Бойцы что ли подарили?

— Ну, да! — прозвучал горделивый ответ. — Целых две штуки! Так что-о… Одну мы сейчас приговорим. То есть потихонечку и не спеша выпьем по дороге. А вторую оставим «на потом».

Пока капитан Денисов возился с упрямой пробкой… Я со смехом рассказал про то, как сам конфисковал у его «солджеров» две точно такие же бутылки. Которые они будто бы несли своему командиру…

— Видать, не врали! Но они их под бушлаты затарили… — признавался я. — Как будто для себя… Ну, я и отобрал эти бутылки. Правда, они сейчас лежат в моём ящике, а ящик в кузове, а этот кузов едет перед нами…

— Да ещё и полный солдат! — заявил с усилием Юра. — Уф…

Чеченская деревянная пробка наконец-то поддалась…

— Ну!.. — произнёс товарищ капитан официально-торжественным тоном. — За наше возвращение!

Он отпил несколько глотков и передал бутылку мне. Я сделал два больших глотка и вернул кагор Юре. Вино оказалось выдержанным и на мой взгляд очень крепким. В данную минуту я предпочёл бы «побаловаться» лёгким сухим с крепостью в 9–11 градусов… Нежели этим старым кагором в 18 оборотов.