Быль, ставшая легендой: Отдельная Коломыйская пограничная комендатура в боях с фашистскими захватчиками - [15]

— Не стрелять! Действовать только кинжалами! — приказал я.

Каждый из нас приготовился к схватке и выбрал себе место поудобнее для нападения.

Немцы шли цепочкой, офицер — последним. Как только они поравнялись с нами, мы неожиданно набросились на них. Мой противник оказался сильнее меня физически. Он был натренированным и ловким, сумел вырвать кинжал и всадил его мне в правую руку. Кинжал вошел глубоко и застрял, и фашист стал меня душить. Перед глазами все завертелось, земля ушла из-под ног, дубовая роща оказалась над головой и стала падать на меня. Что было дальше, не помню. Очнулся от сильного толчка. Ничего не могу понять. Трудно дышать… Кровь на лице… Нестерпимо острая боль в правой руке.

Смирнов оттаскивает в сторону мертвого обер-лейтенанта. Старшина Петренко вырывает кинжал из раны, и я теряю сознание…

Спас меня Смирнов. Он легко справился со своим противником, затем помог старшине Петренко взять «его» фашиста живым. Связали руки, заткнули рот тряпкой. И здесь только Смирнов увидел, как плохи мои дела. Сразу же бросился на помощь — ударил сзади обер-лейтенанта прикладом по голове.

— Ну что, товарищ лейтенант, живой? Доберетесь «своим ходом»? — участливо спросил Петренко.

— Ничего, доберусь! — ответил я. Смирнов вытер кровь на моем лице.

Связанный немец пугливо смотрел то на трупы, то на нас.

Время летело, надо было скорее возвращаться. Собрав трофейное оружие: автоматы, пистолеты, ракетницы, гранаты, финки, а также сняв с фашистов бинокли и планшеты с картами, мы продолжали обратный путь.

Идти нужно было быстро. Но связанный фашист задерживал нас. Решили развязать его и даже нагрузить трофеями. Он был так напуган, что не решился бы бежать.

Смирнов развязал пленному руки. Он покорно и молча стоял. Но когда я из кармана вытащил пистолет, чтобы переложить его в кобуру, фашист, вообразив, что хотим его расстрелять, стал просить о пощаде, показывая фотографию, на которой было трое детей. Еле успокоили, объяснив, что должны доставить его в штаб.

Мы снова двинулись в путь, пленный пугливо следил за каждым нашим движением, но вскоре успокоился.

Идти было трудно. Хотя, как говорится, к дому идти легче, да и мне помогал Петренко, все-таки сказались усталость и рана. Поэтому пришлось сделать привал, чтобы немного передохнуть.

Когда мы вернулись, все группы разведчиков уже были на месте. Добытые сведения командование нашего батальона передало в штаб корпуса.

Разведанные и добытые пограничниками и другими группами документы были доставлены в штаб нашей армии. Проанализировав их и показания пленного, командование приказало 8-му стрелковому корпусу отходить в направлении Умань — Бабанка — Подвысокое. Это позволило, как оказалось впоследствии, выйти из тщательно разработанного фашистами окружения…

«Бензинная» операция

В Краснополке командование 8-го стрелкового корпуса получило шифрограмму, в которой говорилось, что железнодорожный состав с горючим для соединения Снегова находится на перегоне Христиновка — Тальное. Однако радиограмма запоздала: весь этот район уже захватил враг.

Надо было что-то предпринимать. Генерал-майор Снегов вызвал к себе нашего командира, майора Филиппова, и попросил высказать свои соображения о том, как добыть бензин в расположении противника. После обсуждения всех за и против было решено поручить эту рискованную операцию небольшой группе пограничников.

Майор Филиппов вызвал к себе восемнадцать человек, а отобрал лишь шестерых. В их числе был Смирнов, Петренко и я, хотя рука еще побаливала. Ведь мы недавно были в этих местах в разведке. Из шестерых четверо свободно владели немецким языком.

Уходя на задание, беспартийные пограничники передали комиссару батальона Константину Семеновичу Короткову заявления, в которых просили считать их коммунистами. Это был не просто благородный порыв. Сознание ответственности и огромного риска предстоящей операции невольно напоминало каждому о великой партии Ленина, руководившей в те тяжелые и грозные дни титаническим трудом народа во имя победы над фашизмом. И каждый хотел быть причастным к этому, отдать все силы, способности, а если потребуется, и жизнь во имя свободы Родины.

К сожалению, из членов этой оперативной группы по фамилиям помню только рядового Смирнова, сержанта Лунина и старшину Петренко.

Перед рассветом в расположение врага были направлены два наших автобензозаправщика с нарисованными на них фашистскими опознавательными знаками. Немцы часто использовали наши бензозаправщики, справедливо считая их более пригодными к нашим дорогам.

Все мы, конечно, были переодеты в немецкую форму. Нам очень пригодились и трофеи, взятые у фрицев в Дунаевцах: ящики с вином, на которых были яркие немецкие этикетки, и пачки галет. Все это можно было заметить при открытой дверце машины. Взяли мы с собой, и, как потом оказалось, не напрасно, несколько бутылок водки.

К железнодорожному составу поехали в объезд: охранение у гитлеровцев стояло по торцам состава и с восточной стороны. Фашистам, видимо, и в голову не пришло, что машины, совершенно открыто подъехавшие к цистернам и заправляющиеся горючим, могут оказаться неприятельскими. Петренко и Лунин выскочили из машин и подсоединили шланги к цистернам.