Был ли Сталин агентом охранки? - [33]

Охранников мне не прислали. Но сразу же после этого я отправил моего помощника, человека, которого Хохлов упомянул здесь, на ваших слушаниях как генерала Котова (он был моим помощником в Испании). Под этой фамилией он был известен в Испании, а его настоящая фамилия была Эйтингон (этот человек был ликвидирован; как он прожил столько лет, не знаю). Я отправил этого человека на фронт, в немецкую интернациональную бригаду, с приказом отобрать десять человек, которые будут моими личными охранниками. Он выбрал десять немецких коммунистов. Некоторые из них были в прошлом ранены, были на хорошем счету, и они жили в моем офисе вместе со мною и сопровождали меня с автоматами в руках и ручными гранатами на поясе, когда я ездил на фронт. Если бы из Москвы появился эмиссар от Сталина

и сказал бы им, что должен ликвидировать Орлова, они бы решили, что он либо предатель, либо шпион. Они бы разделались с ним, а не со мной. Разве что такой приказ был бы отдан Сталиным лично, иначе бы они не поверили. Затем мне пришло в голову, что русские могли бы прислать мобильную бригаду и выкрасть мою четырнадцатилетнюю дочь, которая жила вместе с моей женой примерно в четырнадцати милях от Барселоны, и затем заставили бы меня вернуться в Россию. Когда в двенадцать часов ночи мне пришла в голову эта мысль, я поехал на виллу и разбудил их. Я повез их во Францию, где снял для них другую виллу и оставил при них агента испанской тайной полиции, который знал Францию, потому что в прежние времена работал там таксистом, и который стал их шофером. Но все эти фокусы оказались излишними, потому что именно в это время я получил телеграмму с приказом отправиться в Антверпен, подняться на борт советского судна "Свирь", которое ушло 9 июля и должно было прибыть в Антверпен 14-го, и явиться для разговора с важным человеком, которого, как указывалось, я знал лично.

Они сказали, "которого вы лично знаете". Они не назвали ни клички, ни имени. Я немедленно понял, и мой ближайший сотрудник, Котов, которому я показал телеграмму, тоже понял, что это -- западня. Однако все они не сомневались, что в эту западню я попадусь.

Когда я покидал мой офис в Барселоне, мои офицеры вышли из дома, в котором мы вместе жили, попрощаться. Они были настроены мрачно, так как понимали, что я еду в ловушку. Вместо этого я позвонил моей жене, договорился встретиться с ними в одной гостинице в Перпиньяне и бежал. Я прибыл в Париж 13 июля; это было накануне Дня Бастилии, в 1938 году. Я направился к американскому послу Вильяму Буллиту, но он, конечно, накануне Дня Бастилии отправился либо на южное побережье Франции, либо куда-то еще. На месте его не было. Тогда по совету жены я пошел в канадское посольство. К счастью, их офис не был закрыт, и я получил от посла рекомендательное письмо. Я не сказал ему, что нахожусь в бегах. Я поехал в Канаду и, когда прибыл туда, пошел к американскому послу и, не говоря ему о моем разрыве с Советским Союзом, попросил разрешения короткое время побывать в Америке. Мне дали визу на год. Когда я прибыл в США, я нашел адвоката и сразу же отправился в Вашингтон, где немедленно сделал заявление о разрыве с советским правительством. Тогда это был секрет, потому что я не хотел, чтобы Сталину стало известно, где я. Я прибыл в Соединенные Штаты 13 августа 1938 года.

Вот письмо, о котором я вам рассказывал. Это -- копия письма, время написания которого можно проверить. Необхо

димости нет, так как ответ Троцкого опубликован в газете. Оно написано по-русски на машинке с латинским шрифтом, потому что для сообщений мы пользовались иностранными буквами. У меня не было русской машинки. Госпожа Далина сказала, что была в Мексике в момент, когда письмо прибыло.

(Обсуждение не протоколируется. )

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ИСТЛЕНД. Марк не имел отношения к убийству Троцкого?

ОРЛОВ. Не думаю, что имел. Я не располагаю сведениями об этом. Но мог иметь. Возможно. Это -- только мое предположение. С таинственной смертью сына Троцкого, которого оперировали из-за аппендицита, -- все шло хорошо, и вдруг человек умер -- можно многое подозревать.

САУЭРВАЙН. Это случилось до отъезда Марка из Парижа?

ОРЛОВ. Да, это случилось до отъезда Марка из Парижа.

САУЭРВАЙН. У нас есть заявление господина Далина, которое, мы решили, может быть, вы захотите прочитать, так как у вас могут возникнуть замечания.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ИСТЛЕНД. Прочтите.

МАНДЕЛЬ. Не стесняйтесь перебить меня в любом месте, если захотите что-то добавить. Вот заявление Давида Далина.

(Обсуждение не протоколируется. )

МАНДЕЛЬ. Я прочту ту часть, которая представляется важной.

"Госпожа Далина была знакома со Зборовским с 1935 года. Я встретился с ним несколькими годами позже в Париже. Наше знакомство продолжалось вплоть до 1953 года во время пребывания Зборовского в Америке. Позже Зборовский сам перестал отрицать, что работал на НКВД. Сейчас он признается в выполнении определенных заданий. Одновременно он старается скрыть то, что, по его мнению, не может быть выявлено и доказано. Насколько нам известно от самого Зборовского, он родился в 1907 году в России в городе Умань, который потом находился на территории советской Украины. Бежав из советской России во время революции, родители увезли его в город Лодзь в Польше. В Лодзи Зборовский стал коммунистом, был арестован в 1930 году и после кратковременного пребывания в тюрьме отпущен на поруки. Он бежал и очутился во Франции. Его служба в ГПУ--НКВД начинается, по-видимому, с этого времени. Советская полиция снабдила его превосходными поддельными документами (ни разу не вызвавшими никаких подозрений у французской полиции), и Зборовский, яростный сталинист, согласился, по словам Орлова, выполнять их особые поручения. По словам Зборовского, его первым местом пребывания во Франции был Гренобль, где он работал официантом и учился в университете. Учеба не подкреплена доказательствами. Орлов утверждает, что первым