Был ли Сталин агентом охранки? - [26]

тической, экономической, промышленной и военно-разведывательной, поиск агентов влияния, дезинформация и проникновение в чужие правительства и разведывательные службы, проанализированные в этом руководстве, и поныне лежат в основе практической деятельности КГБ в Соединенных Штатах и в свободном мире.

Орлов был также занят изучением советского законодательства и написанием собственных мемуаров. Ему было по душе спокойствие, присущее научной деятельности. Раз-другой у него возникали основания считать, что он вычислен советской властью и на время помещен под наблюдение. Он и его жена продолжали жить настороже. Их двери всегда были на замке. Незнакомые визитеры допускались с большой осторожностью. Мария очень нервничала от этих досадных ограничений. Она мечтала о той свободе, которую их друзья воспринимали как нечто само собой разумеющееся.

До 14 ноября 1969 года все шло довольно мирно. В тот день раздался осторожный стук в дверь, хотя из домофона при входе в дом не донеслось ни звука. Генерал Орлов чуть приоткрыл дверь. Неизвестный посетитель быстро сказал по-английски, что принес письмо, как он предполагает, от одного из бывших подчиненных Орлова в Испании. Орлов взял письмо и, продолжая придерживать дверь, спросил у посетителя, кто он такой. Человек сказал: "Я Феоктистов. Мне хотелось бы поговорить с Александром Михайловичем". Поняв, что Феоктистов его не знает, Орлов ответил, что передаст Александру письмо, и захлопнул дверь. Мария, которая находилась в спальне, собираясь выйти, услышала кое-что из их разговора. Она метнулась мимо удивленного мужа, который собирался открыть письмо, и, захлопнув за собой дверь, очутилась на площадке, где встретилась с посетителем лицом к лицу. Феоктистов снова назвал себя и сказал, что он член советской делегации, прибывшей в Организацию Объединенных Наций в Нью-Йорке. Он даже вынул из кармана служебный пропуск и дал его ей. На пропуске было написано имя: Михаил Александрович Феоктистов. Она спросила, есть ли у него при себе оружие. Он ответил, что нет, и продолжал говорить о принесенном им письме и о том, что в нем содержатся известия о сестрах госпожи Орловой. "Я ничего не хочу слышать от вас о моих сестрах. Забудем про них". Настойчиво выполняя задание, Феоктистов обвинил госпожу Орлову в том, что она не любит своих сестер. Она объяснила ему, что предпочитает услышать о них из другого источника. Она также отвергла его предложение позаботиться о том, чтобы ее сестрам было передано любое письмо, которое она захочет написать. "Мне известны советские методы, -- сказала она. -- Я знаю, что советские

граждане сначала получают письма из заграницы, а потом их обвиняют в связях с иностранцами". Единоборство длилось почти два часа: Феоктистов настаивал, что должен повидаться с Александром Михайловичем, а Мария решила, что ничего подобного она не допустит. Наконец, нежеланный визитер весьма неохотно удалился. Позже он позвонил Орлову и упрекнул за отказ принять его. "Прочитал ли генерал письмо?" -- спросил он. Орлов в свою очередь спросил, кто писал это письмо. Феоктистов ответил, что некто "Проко-пук". На что Орлов заявил, что такого в Испании не знал. Феоктистов продолжал гнуть свою линию. Он заверил автора "Тайной истории сталинских преступлений", что в СССР все относятся к нему с уважением и даже восхищением и что никто не считает его врагом народа. Он также попросил автора дать ему экземпляр книги. Орлов, пожелав ему здоровья, повесил трубку. Как хорошо, что их подготовка к переезду в другой город была уже в полном разгаре. Однако Орлова беспокоил предстоящий переезд. У его Марии было больное сердце, и им хотелось быть поближе к одному знаменитому кардиологу, который лечил ее прежде. Двухчасовой словесный поединок с Феоктистовым мог отозваться серьезными осложнениями.

Вскоре после нежеланного визита Орловы перебрались в Кливленд. Но КГБ не оставило их в покое. Утром 10 августа 1971 года кто-то тихо к ним постучался. Госпожа Орлова чуть приоткрыла дверь. Она не сразу узнала в пришедшем Михаила Александровича Феоктистова, офицера КГБ, засланного в Америку под маской переводчика в секретариате Организации Объединенных Наций. Последнее время у нее часто туманилось зрение. Феоктистов представился, напомнил ей о своем визите в Мичиган в 1969 году и снова в ответ на ее просьбу предъявил дипломатический паспорт. Она вернула ему паспорт и закрыла дверь.

Вдруг ей пришла в голову мысль, что этот настойчивый человек, быть может, чего-то боится или его мучает совесть, возможно, он тоже хочет выбраться из затянувшей его в трясину советской разведки. А вдруг он ищет помощи? Орловы открыли дверь. Когда Феоктистов вошел, Мария спросила его: "Когда вы порвали с вашим правительством?" Он ответил: "Нет, я с ними, я работаю на них". Он покорно ждал, пока она его обыскивала. Он не был вооружен. Затем он снова разразился восторженной тирадой, которую был вынужден прервать в Энн Арбор почти два года назад. В СССР Александром восхищались и, да, любили. В Советском Союзе его считали героем. Искал он их только с целью получить разрешение "дорогого Александра" использовать его имя и фотографию в советских изданиях, превозносящих его великие деяния.