Был ли Сталин агентом охранки? - [14]

Сегодня подобное разоблачение бросит также яркий свет на панические действия Хрущева и Ко, которые торопятся отречься от преступлений Сталина и разрушить миф о его величии.

На XX съезде советской Коммунистической партии в феврале этого года Никита Хрущев изумил Россию и мир следующим заявлением:

Сталин сфабриковал обвинение в измене против маршала Тухачевского и семерых других руководителей Красной Армии в 1937 году, казнив их без судебного разбирательства, после чего за этим убийством последовало убийство 5000 ни в чем не повинных офицеров.

Сталин уничтожил сотни старых большевиков, включая 70 из 133 членов ЦК.

Сталин ликвидировал сотни тысяч руководителей промышленности и специалистов, что фактически почти парализовало советскую экономику.

Сталин был трусом, который покинул Москву при приближении войск нацистской Германии1.

Сталин был садистом, который подвергал людей пыткам, пока они не начинали давать ложные показания.

"Мы никогда не знали, отправляясь к Сталину, -- сказал Хрущев о себе и других членах нынешнего правительства, -- вернемся ли мы живыми". Никита Хрущев со слезами на глазах развенчивал своего умершего хозяина, вскрыв злодеяния, прикрытые мифом о его благонамеренности и непогрешимости.

Но Никита Хрущев не сказал худшего из того, что знал о Сталине, -главном злодеянии, ставшем известным ему и заставившем его начать кампанию десталинизации, которую проводит ныне Россия у себя дома и за границей.

Все последующее является рассказом о том, что я узнал еще в давние времена, о том, что Хрущев должен был бы так же знать ныне, но о чем он пока не говорит.

Нарастающий шторм

В 1936 году нарастал шторм сталинских чисток. В качестве генерала НКВД я присутствовал на первом московском процессе этого года, с самого его начала и вплоть до объявления приговора о смертной казни. Тогда я полагал, что это самая трагическая из человеческих драм, свидетелем которой мне довелось быть. Но наихудшее было припасено Сталиным для меня, моих друзей, для России.

В сентябре 1936 года Политбюро направило меня в Испанию как советника при республиканском правительстве страны по контрразведывательной деятельности и для организации партизанской войны за линией войск Франко.

Во время одной из поездок мой автомобиль сбил заграждение, причем я получил перелом двух позвонков. Некоторое время я пребывал в испанском госпитале, затем в середине января 1937 года был переведен в Париж и помещен в клинику. Там мне пришлось свыше месяца пролежать пластом на спине.

Однажды -- в послеобеденное время 15 или 16 февраля -- зазвонил стоявший у моей постели телефон. Это был прези

1 Л. Орлов здесь ошибается: Сталин Москву не покидал. -Примеч. Е. Плимака и В. Ашпонова.

дент НКВД во Франции Смирнов, голос его звучал весело. "Послушай, -сказал он, -- у меня есть для тебя сюрприз, какого у тебя в жизни еще не было". Вслед за тем я услышал в трубке другой голос, который действительно осчастливил меня.

Это был мой двоюродный брат, Зиновий Борисович Кац-нельсон. Он только что прибыл в Париж и хотел навестить меня.

Зиновий был не просто моим родственником. Он был другом моего детства, и наша взаимная привязанность росла из года в год.

Когда я был зачислен в Московский университет, я жил с ним в одной комнате в маленькой квартире его матери. Во время гражданской войны мы вместе служили в 12-й Красной Армии и вместе делили фронтовые опасности. Потом мы оба быстро продвинулись на службе у нового режима.

Друзья среди могущественнейших лиц

К 1937 году Зиновий был членом Центрального Комитета компартии Советского Союза, а по службе -- заместителем главы НКВД на Украине. Он имел звание командарма второго ранга и близких друзей среди могущественнейших лиц страны. Одним из них был Станислав Косиор, член Политбюро. Как один из руководителей тайной полиции Зиновий еженедельно встречался со Сталиным.

Когда Зиновий со Смирновым вошли в мою палату, мы были счастливы побыть вместе. Зиновий сказал мне, что он в Париже по случаю встречи с двумя важными советскими агентами. Мы болтали о всякой всячине, пока не ушел Смирнов.

Зиновий сразу же сделался серьезным. Он не знал, что я в Париже, и намеревался повидать меня в Испании. "Какое несчастье, что Смирнов знает о нашей встрече", -- сказал Зиновий.

Я был изумлен. Почему встреча двоюродных братьев должна оставаться тайной? Зиновий быстро объяснил мне -- почему. На своей госпитальной койке в Париже я содрогнулся, услышав историю, которую Зиновий решился мне рассказать.

Я излагаю здесь рассказ Зиновия, добавляя только немногие пояснения в необходимых случаях.

Когда Сталин вместе с шефом НКВД Генрихом Ягодой разрабатывал режиссуру первого из московских процессов, он сделал предложение, которое Ягода воспринял как приказ. Было бы полезно, пояснил Сталин, если бы НКВД смог показать, что некоторые из намеченных жертв чисток были агентами Охранки, царской тайной полиции перед революцией.

Соответственно Сталин предложил подделать "документальные доказательства". Это не было трудным поручением. Подделка документов была обычным делом для советской полиции. Однако Ягода счел рискованным изготовлять документы для открытого процесса: обман мог обнаружиться.