Быль и миф Петербурга - [10]
А «мужик лохматый» «умер и шабаш».
Поэт 30-ых годов прошлого века, Михаил Димитриев, рисует в поэме «Подводный город» картину моря, вновь сокрывшего печальный край:
Петропавловская крепость — первая постройка Петербурга и после гибели его только игла собора поднимается из пучины морской. Старик-рыбак обращается к Петербургу:
Перед этой незастроенной частью города, где и теперь часто шумят мокрые деревья, нужно вспомнить о тысячах погибших работников, о цене Петербурга.
Другой выход у Нарышкинского бастиона к Неве. На бастионе башенка с флагштоком, которую В. Я. Курбатов приписывает Д. Трезини.[92] Она перестроена. Но характер ее сохранен. С этого бастиона с 1732 года пушка извещает граждан о наступлении 12 часов дня.[93]
Впечатление от открывающейся панорамы совершенно противоположно предыдущему. За широкой Невой пышно, горделиво разросся город. Мы сможем отметить застроенные при Петре места и восстановить характер панорамы.[94] Можно снова использовать снимки с панорамы Зубова. Но нужно учесть работоспособность группы. Может быть лучше всего в этом прекрасном месте дать ей отдых на ступенях гранитной пристани с красивыми линиями сходов. Здесь парадная сторона крепости. Екатерина II приказала покрыть ее пепельно-серым гранитом. Прекрасные по пропорциям ворота[95] ведут в крепость. Они из того же серого гранита с классическим фронтоном и тяжелыми колоннами, подобающими крепости. Декоративное назначение ее здесь особенно хорошо выражено. Здесь надо быть, когда Нева не замерзла и ее волны плещутся о гранитные берега. Но еще лучше в ледоход, когда торжественно-суровый характер пейзажа будет подчеркнут особенно выразительно.
После отдыха следует подняться на царский бастион и оглядеться кругом, чтоб подвести итоги. К сожалению, он не на столько высок, чтобы можно было увидеть план крепости, но все же некоторое приближение к общему виду получается. Отсюда нужно еще раз посмотреть по возможности на все осмотренное, чтобы охватить в одном общем впечатлении. После этого можно перейти к заключительной беседе.
Петропавловская крепость создается в период борьбы за невские берега в стратегических интересах. Отсель грозить мы будем шведу.[96]
Одновременное основание в центре крепости собора в честь апостолов Петра и Павла подчеркивает то значение, которое придавалось Петром Великим этому месту с самого начала. Сооружение через 3 года кронверкских валов свидетельствует о сохранении стратегического назначения крепости. Разгром шведской армии закрепил эти места за Россией и дал возможность осуществить заветную мечту Петра о своем городе. Здесь все наперекор Москве. Ясно выражено желание затмить ее.
Центральная башня Петербурга, колокольня Петропавловского собора, должна превзойти прославленную колокольню Кремля. Звуки мощного органа привлекали к ней ежедневно внимание всех трудящихся в быстро строящемся городе. Торжественная встреча молодым русским флотом своего «дедушки» и помещение его на покой в цитадели новой столицы — подчеркивает ее значение. Она становится особо почетным местом и в ее храме создается склеп всероссийских самодержцев. Петропавловский собор замещает Кремлевский архангельский собор, это придавало ему когда-то исключительный ореол в глазах монархически настроенного населения. Создавался особый культ некоторых могил.
Но наряду с этими тенденциями возвеличения мы отметим развитие с самого начала и других. Наряду с ее назначением — быть декоративной цитаделью, священным местом русской империи — Петропавловская крепость становится тюрьмой, охранительницей власти этих всероссийских самодержавцев, и мрачные стены казематов затмили в сознании народа первую сторону — декоративную. Уже Берхгольц назвал «петербургскую твердыню» «русской Бастилией», — как мы видим, характеристика односторонняя. В ее облике выразительно переплелись обе стороны ее бытия. Причудливо сочетались великолепие и торжественность с угрюмой суровостью.
Теперь можно ответить на поставленный вопрос: есть ли Петропавловская крепость Кремль Петербурга?
Конечно, нет, так как она никогда не была городом. В ней не было царского дворца, дворцов приближенных, правительственных учреждений. Она цитадель города, окружающая древний чтимый собор с башней, занимающей центральное место города, «городская башня», на которой объединяются взоры всех горожан, и, наконец, она хранит светские реликвии столицы. Положение в Петербурге Петропавловской крепости более напоминает назначение Капитолия в Риме. В то время, как город создавался вне его, на Палатине, Капитолий явился ars[97] — твердыней его, включающим в себя наиболее чтимые храмы и реликвии Рима. На его Тарпейской горе свершались казни, а у его подножия помещалась Мамертинская тюрьма.
III. ТОПОГРАФИЯ НАЧАЛЬНОГО ГОРОДА
(Городской остров. Троицкая площадь. Расположение домов, приближенных и правительственных учреждений. Место посада. Слободка. Торг. Домик Петра В. Миф Петербурга)
В этом этюде охарактеризованы пути, ведущие к постижению образа города в передаче великого художника слова. Этим определен и подход к теме: от города к литературному памятнику. Здесь не должно искать литературной характеристики. Здесь отмечены следы города в творчестве писателя. Для исследования литературы, как искусства, этюд может представить интерес лишь, как материал для вопросов психологии творчества. Эта книжка предназначена для тех, кто обладает сильно развитым топографическим чувством и знает власть местности над нашим духом.Работа возникла из докладов, прочтенных в Петербургском Экскурсионном Институте.[1].
Это уникальный по собранному материалу поэтический рассказ о городе, воспетом поэтами и писателями, жившими здесь в течение двух веков.В предлагаемой книге Н. П. Анциферова ставится задача, воплощающая такую идею изучения города, как познание его души, его лирика, восстановление его образа, как реальной собирательной личности.Входит в состав сборника «Непостижимый город…», который был задуман ученицей и близким другом Анциферова Ольгой Борисовной Враской (1905–1985), предложившей план книги Лениздату в начале 1980-х гг.
С Петербургом тесно связан жизненный и творческий путь Пушкина. Сюда, на берега Невы, впервые привезли его ребенком в 1800 году. Здесь, в доме на набережной Мойки, трагически угасла жизнь поэта. В своем творчестве Пушкин постоянно обращался к теме Петербурга, которая все более его увлекала. В расцвете творческих сил поэт создал поэму «Медный всадник» — никем не превзойденный гимн северной столице.Каким был Петербург во времена Пушкина, в первую треть прошлого века?
Николай Павлович Анциферов (1889–1958) — выдающийся историк и литературовед, автор классических работ по истории Петербурга. До выхода этого издания эпистолярное наследие Анциферова не публиковалось. Между тем разнообразие его адресатов и широкий круг знакомых, от Владимира Вернадского до Бориса Эйхенбаума и Марины Юдиной, делают переписку ученого ценным источником знаний о русской культуре XX века. Особый пласт в ней составляет собрание писем, посланных родным и друзьям из ГУЛАГа (1929–1933, 1938–1939), — уникальный человеческий документ эпохи тотальной дегуманизации общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дворец рассматривается как топос культурного пространства, место локализации политической власти и в этом качестве – как художественная репрезентация сущности политического в культуре. Предложена историческая типология дворцов, в основу которой положен тип легитимации власти, составляющий область непосредственного смыслового контекста художественных форм. Это первый опыт исследования феномена дворца в его историко-культурной целостности. Книга адресована в первую очередь специалистам – культурологам, искусствоведам, историкам архитектуры, студентам художественных вузов, музейным работникам, поскольку предполагает, что читатель знаком с проблемой исторической типологии культуры, с основными этапами истории архитектуры, основными стилистическими характеристиками памятников, с формами научной рефлексии по их поводу.
Есть события, явления и люди, которые всегда и у всех вызывают жгучий интерес. Таковы герои этой книги. Ибо трудно найти человека, никогда не слыхавшего о предсказаниях Нострадамуса или о легендарном родоначальнике всех вампиров Дракуле, или о том, что Шекспир не сам писал свои произведения. И это далеко не все загадки эпохи Возрождения. Ведь именно в этот период творил непостижимый Леонардо; на это же время припадает необъяснимое на первый взгляд падение могущественных империй ацтеков и инков под натиском горстки авантюристов.
Издание представляет собой сборник научных трудов коллектива авторов. В него включены статьи по теории и методологии изучения культурогенеза и культурного наследия, по исторической феноменологии культурного наследия. Сборник адресован культурологам, философам, историкам, искусствоведам и всем, кто интересуется проблемами изучения культуры.Издание подготовлено на кафедре теории и истории культуры Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена и подводит итоги работы теоретического семинара аспирантов кафедры за 2008 – 2009 годы.Посвящается 80-летнему юбилею академика РАЕН доктора исторических наук Вадима Михайловича Массона.
Книга состоит из очерков, посвященных различным сторонам духовной жизни Руси XIV‑XVI вв. На основе уникальных источников делается попытка раскрыть внутренний мир человека тех далеких времен, показать развитие представлений о справедливости, об идеальном государстве, о месте человеческой личности в мире. А. И. Клибанов — известнейший специалист по истории русской общественной мысли. Данной книге суждено было стать последней работой ученого.Предназначается для преподавателей и студентов гуманитарных вузов, всех интересующихся прошлым России и ее культурой.
Автор, на основании исторических источников, рассказывает о возникновении и развитии русского бала, истории танца и костюма, символике жеста, оформлении бальных залов. По-своему уникальна опубликованная в книге хрестоматия. Читателю впервые предоставляется возможность вместе с героями Пушкина, Данилевского, Загоскина, Лермонтова, Ростопчиной, Баратынского, Бунина, Куприна, Гоголя и др. побывать на балах XVIII–XX столетий.Это исследование во многом носит и прикладной характер. Впервые опубликованные фигуры котильона позволяют воспроизвести этот танец на современных балах.