Быки - [2]
На миг, будто в малярийном бреду, почудилось — возникла около быков клинообразная фигура Бендрика, ухмылка растягивала его рот, он сказал что-то, указав на копны, на мои вилы, потом вроде бы попробовал вырвать их у меня из рук, но я только с непонятной дикостью прохрипел: «Уходи!» — и отрицательно замотал головой, вонзая вилы в копну.
Больше никто ко мне не подходил. Я уже не знал, что происходит со мной: может, это был выплеск мальчишеского самолюбия, может, неистовость озлобления на собственное бессилие, разрушавшее все связанное с той открытой зимой форточкой…
Нагружая арбу, я не заметил даже наступления полудня, самого невыносимого, жаркого времени, когда все, прокаленное до каждого колоска, замирает в степи, задушенное сверканием пекущего солила, серебристым текучим маревом зноя. Мне показалось: перестали скрипеть арбы, перестали доноситься голоса из-за рядов копен, лишь обморочно звенел пульсирующий ток крови в моих висках.
Раз, оглянувшись, я словно бы чужим зрением увидел в отдалении сложенную на одну треть скирду, стоявшие возле нее арбы с полегшими на стерню быками, увидел под скирдой в жиденькой тени разворачивающих свои узелки с едой скирдовщиков — и отвернулся мгновенно: они смотрели в мою сторону, разбивая о крепкие локти куриные яйца, и переговаривались между собой.
Когда же, наверно, через час я наконец нагрузил арбу так, как нагружали они, эти выросшие в степи парни, ноги едва держали меня, я, пошатываясь, слышал только свое зашедшееся дыхание, стук сердца отдавался в ушах. Я точно оглох. Солнце, как в красном пожаре, раздрабливалось черными кругами и искрами перед моими залитыми ядовитым потом глазами. Я дрожащими руками обтер размытую пыль с лица, подошел к быкам, по-прежнему с рабьей тупостью однообразно и глупо жующим в густом облаке мух и слепней, и, чувствуя пылающие мозоли на ладонях, взялся за мокрый от бычьей слюны налыгач, из последней силы потянул его.
Быки пошли, арба взвизгнула, заскрипела и тронулась, переваливаясь под тяжестью нагруженных копен… Я вел арбу к скирде, я старался ступать твердо но стерне — шел навстречу взглядам парней и ощущал их внимание на себе. Уже безобразно были изодраны стерней мои парусиновые туфли и совсем стали серыми от пыли прилипшие к ногам расклешенные щегольские брюки. Брюк мне, однако, сейчас было не жалко, не жалко было и легких удобных туфель, которые я утром старательно почистил зубным порошком.
Я шел, всхлипывая от изнеможения, представлял, что думали обо мне скирдовщики, и испытывал такое унижение, какое не испытывал ни разу в жизни. В то время как каждый из них нагрузил по четыре арбы до полудня, я с великим трудом нагрузил только одну — и выбился из сил вконец.
Они сидели под скирдой, грызли молча огурцы, наблюдали за мной со следящим вниманием людей, пришедших на казнь.
— Ну? — лениво спросил Бендрик, сощурясь, и с неприятным хохотком подмигнул парням. — Понял, чем белая булка пахнет, москвич? Чи нет? Сядь, огурца пожуй. Потом робить будем.
— Принимай! — сквозь зубы выговорил я, готовый уже на все, лишь бы только скорее, скорее уйти из-под унижающих меня взглядов, от этого насмешливого внимания, будто раздевающего меня с ног до головы.
Я остановил быков возле скирды и ожидал, кусая горькие губы. Бендрик не без удивления сплюнул, выругался, окинул меня дерзким светом синих степных глаз, затем неохотно влез по лесенке на скирду, крикнул оттуда:
— Подавай, ну?
Пытаясь не глядеть на парней, я с усилием взобрался на арбу, потоптался на пружинящих, хрустящих под ногами копнах и, поддев вилами, метнул Бендрику на скирду ворох пшеницы, обдавшей меня душной пылью.
В тот же момент арба дернулась, рванулась из-под меня, край скирды колючим жаром толкнул меня в бок, окорябало щеку и локоть, на секунду мелькнуло надо мной измененное судорогой лицо Бендрика. И тотчас вместе с копнами, еще не понимая, что случилось, я стал проваливаться, падать куда-то вниз. Копны пшеницы, валящиеся с арбы, смягчили удар о землю, я ощутил всем телом и руками иголки острой стерни под собой и, задыхаясь, вскочил, увидел свою арбу, притертую к изуродованной скирде, рассыпанные копны под ней, сметенные, срезанные столкновением с ее краем. Мои быки с неумолимой одержимостью тянули арбу, прижимались к скирде, осыпанные пшеницей, мотали головами, терлись о нее, видимо так отгоняя слепней и мух, чесались мордами с тупым наслаждением, слюна свисала с их губ и тоже моталась тягучими волокнами.
И тогда, растерянный, весь в серой пыли, выбираясь из ворохов сваленной с арбы пшеницы, я почувствовал, что сейчас заплачу от отчаяния. Все, что мог я сделать и наконец сделал напряжением всех сил, было в одно мгновение уничтожено быками — лежало теперь бесформенной горой на земле.
Человек может быть смешон и в бессилии. Это страшно тем, что смех других представляется ему в ту минуту противоестественным, чудовищным надругательством, дикостью, уничтожающим все человеческое. В каком-то беспамятстве защиты, с одним желанием не слышать этот смех я срывающимся голосом тонко крикнул что-то им и, смутно видя их лица перед собой от злых слез, вскочил на арбу и стал вилами бить по костлявым задам быков, все тершихся головами о скирду. Во мне толкалась, рвалась мысль: скорее уехать, скорее отдалиться от этой скирды, от этого чудовищного смеха, будто оголившего меня перед ними, раздавившего окончательно меня.
Роман многопланов, многопроблемен, является одновременно и военным и психологическим, и философским и политическим, понимает ряд социально-философских проблем, связанных с мучительным исканием своего «берега», который определяет нравственную жизнь человека.
Свой первый бой лейтенант, известный писатель Юрий Бондарев принял на Сталинградском фронте, переломном этапе Второй мировой войны. «Горячий снег» зимы 1942–1943 гг. вобрал в себя не только победу, но и горькую правду о войне, где «бытие становится лицом к лицу с небытием».
Автор, Бондарев Юрий Васильевич, на основе подлинных исторических событий, исследует и раскрывает их воздействие и влияние на формирование типа личности и качества жизни.В романе «Бермудский треугольник» описываются драматические события в России в постсоветский период начала 1990-х годов, повествуется о сложной судьбе литературных героев, переживших крайние стрессовые ситуации на грани жизни и смерти и изменивших свои жизненные помыслы, цели и отношения в обществе.Особенно ярко раскрываются нравственные позиции и мужество главного героя Андрея Демидова в противоречиях и отношениях его с деятелями системы власти и ее охранников, стремящихся любыми средствами лишить его всех материальных и духовных основ жизни.В романе четко прослеживаются жизненные позиции автора.
В романе «Тишина» рассказывается о том, как вступали в мирную жизнь бывшие фронтовики, два молодых человека, друзья детства. Они напряженно ищут свое место в жизни. Действие романа развертывается в послевоенные годы, в обстоятельствах драматических, которые являются для главных персонажей произведения, вчерашних фронтовиков, еще одним, после испытания огнем, испытанием на «прочность» душевных и нравственных сил.
Юрий Васильевич Бондарев выдающийся русский писатель, признанный классик советской литературы. Его произведения изданы многотысячными тиражами не только в нашей стране, но переведены на иностранные языки и вышли в свет во многих странах мира.В этой книге напечатаны краткие, выразительные по содержанию и смыслу литературно-философские эссе, которые сам автор назвал мгновениями, избранные рассказы и рассказ-повесть «Последние залпы».Автор пишет о сложных человеческих отношениях в обществе, о психологических, социальных и героических поступках, о событиях и явлениях жизни и природы.
Повесть «Батальоны просят огня» опубликована в 1957 году. Эта книга, как и последующие, словно бы логически продолжающие «Батальоны…», – «Последние залпы», «Тишина» и «Двое» – принесла автору их Юрию Бондареву широкую известность и признание читателей. Каждое из этих произведений становилось событием в литературной жизни, каждое вызывало оживленную дискуссию. Книги эти переведены на многие языки мира, выдержали более шестидесяти изданий.Военная литература у нас довольно обширна, дань военной тематике отдали многие выдающиеся писатели.
Артур Аристакисян (1961) — режиссер фильмов «Ладони» (1993) и «Место на земле» (2000). Проза публикуется впервые.
Когда светит солнце, так сложно усидеть в школе. Хочется гулять и забыть о проблемах этого несовершенного мира. Это и делает Алина. Только этот день сильно изменит ее жизнь и жизнь людей, которых она встречает на своем пути. Грустная, светлая история. Возможно до слез.
Популярный глянцевый журнал, о работе в котором мечтают многие американские журналисты. Ну а у сотрудников этого престижного издания профессиональная жизнь складывается нелегко: интриги, дрязги, обиды, рухнувшие надежды… Главный герой романа Захарий Пост, стараясь заполучить выгодное место, доходит до того, что замышляет убийство, а затем доводит до самоубийства своего лучшего друга.
Новое произведение крупнейшего кенийского прозаика, знакомого советскому читателю романами «Не плачь, дитя», «Пшеничное зерно» и многими рассказами и эссе, имеет внешние приметы детективного жанра. Однако для Нгуги это не более чем прием изображения современной действительности африканской страны после завоевания ею политической независимости. Герои романа — крестьяне, рабочие, интеллигенты — ищут свою правду в условиях острых социальных конфликтов, характерных для многих стран континента.
Эта история с нотками доброго юмора и намеком на волшебство написана от лица десятиклассника. Коле шестнадцать и это его последние школьные каникулы. Пора взрослеть, стать серьезнее, найти работу на лето и научиться, наконец, отличать фантазии от реальной жизни. С последним пунктом сложнее всего. Лучший друг со своими вечными выдумками не дает заскучать. И главное: нужно понять, откуда взялась эта несносная Машенька с леденцами на липкой ладошке и сладким запахом духов.
В романе «Смерть Хорна» известный писатель ГДР Кристоф Хайн обратился к одному из самых сложных периодов в истории ГДР — к пятидесятым годам. Главный герой, директор музея Хорн, отстаивающий вечные гуманистические идеалы, кончает жизнь самоубийством, не выдержав бездушия и травли мещан и чиновников города, «перекрасившихся в красный цвет» бывших приверженцев гитлеризма. В центре повести «Аккомпаниатор» — молодой преподаватель института. Безвинно отсидев два года в тюрьме по подозрению в политической провокации, он ищет свое место в жизни, но прошлая «вина» тяготеет над ним. Писателя отличает внимание к философским вопросам бытия, поиск острых тем, точность психологического портрета.