Буйвол - [18]

Май проснулась в полночь и, не дождавшись Тхань, которая должна была вернуться с караула, пошла за ней к защитному забору.

Хоать только что пришел сюда из Тхай-Хока. Хоать был самый старый человек в деревне, у него давно уже не было зубов, рот ввалился. Если кто-нибудь спрашивал, сколько ему лет, он иногда говорил семьдесят четыре, иногда же семьдесят пять или семьдесят шесть. Он точно не помнил, сколько ему лет. Вчера вечером, когда жители начали переселяться в Тхай-Хок, Хоать пошел туда вместе со всеми. У него не было никакого имущества ни в той, ни в другой деревне. Единственной его собственностью был буйвол, которого он купил вместе с Дау и Ча. Он шутил, что ему принадлежит одна нога этого буйвола. Когда Ча погнал буйвола в общину Тхай-Хок, Хоать последовал за ним, чтобы разведать обстановку. Но ночью он вернулся обратно. Встретив партизан у защитного забора, Хоать сказал смеясь:

— Пришел поспать в своей деревне. Мы привыкли лежать под открытым небом, а в Тхай-Хоке все крепко запирают двери, невозможно уснуть в такой духоте.

Хоать увидел Луана и разговорился с ним. Старик рассказал, что никто из жителей, переехавших в Тхай-Хок, не мог заснуть в прошлую ночь: в хижинах очень тесно, негде ни спать, ни сесть. Но хуже всего было то, что на той стороне люди чувствовали себя еще неувереннее и тревожнее. Вражеские облавы на родную деревню и жестокие преследования французов наводили на всех ужас. Но в Тхай-Хок было еще страшнее: там не было ни партизан, ни защитного забора. Французский пост находился как раз посредине деревни, и новые переселенцы чувствовали себя в чужой стороне как рыба в сети. Хоать добавил: «Дома значительно спокойнее».

— В наших хижинах свободно, двери у всех открыты, из одной хижины видно, что делается в другой. А там едва стемнеет, как все крепко запирают двери. Но от этого им ничуть не делается легче. В комнатах невероятная духота и теснота.

Хоать рассказал об всем этом Чо, Дау и Май. Чо слушал молча. Май и Дау жаловались на трудную жизнь: французы замучили всех облавами, поджогами, расстрелами. После каждого вражеского налета партизан становится все меньше. Кроме того, в этом году сильная засуха, а буйволов пришлось угнать в другую деревню. Дау глубоко вздохнул.

— Следует что-то предпринять, чтобы найти выход из этого трудного положения.

Все задумались. Неожиданно Май сказала застенчиво:

— А я вот так думаю…

Дау и Хоать обернулись к ней. Май, поборов мучительное смущение, продолжала:

— Есть только один путь: пусть правительство уничтожит этот пост.

Дау одобрительно кивнул головой. Воодушевленная его поддержкой Май развивала дальше свою мысль:

— Нужно написать письмо президенту Хо Ши Мину и попросить правительство освободить нашу деревню и уезд. Ведь когда президент утвердил приказ о наступлении в провинции Хоа-Бинь, наши войска выгнали врагов из этих мест и уничтожили двадцать тысяч французских солдат. А здесь французов гораздо меньше.

Хоать засмеялся.

— А если мы сейчас уничтожим пост, вы, бабушка, не испугаетесь мести французов и не переберетесь в общину Тхай-Хок?

У Хоатя была привычка называть всех взрослых «бабушками» и «дедушками», а юношей и девушек — «детками». Хоать хотел подшутить над Май, назвав ее бабушкой, но никто не поддержал его. Тогда старик сам ответил за Май:

— Если пост будет уничтожен, мы не будем бояться французов и не побежим в Тхай-Хок.

Май возразила ему:

— Если мы только частично разрушим пост и уничтожим часть солдат, то оставшиеся в живых французы снова будут угрожать нам. Необходимо уничтожить весь пост, тогда бояться будет нечего.

Хоать вытаращил на нее глаза:

— Как это, частично? Вы, бабушка, скоро начнете повторять слова Ча: он сказал, что французы мстят шш за то, что партизаны нападают на них. Может быть, вы скажете, что партизаны не должны ни стрелять, ни бросать гранаты, что нужно отменить тревоги, уничтожить защитный забор и тайные убежища и пустить французов в нашу деревню? Может быть, они перестанут устраивать поджоги, перестанут убивать и грабить жителей?

Май торопливо перебила его:

— Нет, я не это хотела сказать. Я думала о другом: до тех пор, пока мы будем ограничиваться отдельными налетами на пост и засадами, французы не будут бояться нас. Но если мы предпримем крупные операции, как, например, в прошлом году, когда мы уничтожили пять вражеских машин, или как операция Хоанг Зьеу{[6]}, французы будут бояться нас и не осмелятся угрожать нам, как сейчас.

Хоать довольно улыбнулся:

— Ну, это совсем другое дело.

В этот момент пришел Тик. С ним был Хоэ. Тик пришел, чтобы побеседовать с Чо и с Хоатем — ему сообщили, что Хоать только что пришел из Тхай-Хок. Тик заинтересовался беседой. Хоать рассказал:

— Май собирается попросить президента Хо Ши Мина послать в деревню войска, чтобы уничтожить вражеский пост в Тхай-Хок.

Хоать повернулся к Май:

— Пришел Тик. Поговори с ним, может быть, он напишет дяде Хо{[7]}.

Тик усмехнулся и промолчал. Тогда Хоэ уверенно сказал:

— Я думаю, что правительство считает преждевременным начинать военные операции в нашем районе, но само дело нетрудное. Посты Ком-Лонг и Ай-Ну находились высоко в горах, в джунглях, мы по двадцать-тридцать дней носили туда рис, и все же наши войска уничтожили эти посты, когда это стало необходимо, а пост в Тхай-Хок намного легче уничтожить, чем те посты.