Буйный Терек. Книга 1 - [163]

— Не все ли равно, дорогой советник Олсон, эти несчастные не уйдут от своей смерти: Азраил уже опустил над ними свои черные крылья, пусть поживут еще час, — снисходительно ответил Аббас-Мирза.

Мадатов обходил линии солдат.

— Ребята, — сказал он, — вы хорошо знаете перса. Он не стоек, выдержите только час — и он побежит.

— Выстоим и три, ваше сиятельство, не извольте беспокоиться, — отвечали солдаты.

— А что его много, так ведь это и лучше: ни одна пуля не пролетит мимо, — пошутил Мадатов.

— Ну что, старик, побьем сегодня перса или он накладет нам? — спросил он, останавливаясь возле Саньки.

— А как же, ваше сиятельство! Вестимо побьем, аж пух с его пустим, только вы сами не зарывайтесь, как новый командир, — кивнул куда-то туда, где исчез Паскевич, Санька. — Не ровен час попадет пуля, что тогда нам делать? — уже серьезно закончил он.

— В меня не попадет, я заговоренный, — пошутил Мадатов. — Ну, а где ж, кавалер, твои Георгии? — спросил он.

— Убрал, ваше сиятельство, в карман. В суматохе их и потерять недолго, опять же в бою без них лучше. Каждый супостат как завидит их, так в тебя или пулей или с штыком полезет, подумает — начальство.

— А ты, оказывается, хитрый! — засмеялся Мадатов.

— А как же! Без хитрости на войне я б давно башку где-нибудь в Германии или Польше оставил.

— Снимай, ребята, ранцы. Без них будет легче, — сказал Мадатов.

— Это так, и колоть, и прикладом сподручнее… и солдатикам полегше, вашсиясь!! — послышались голоса. И ранцы полетели на землю.

— Знает князь солдатское дело, — с одобрением заметил Санька и, подобравшись поближе к поручику, шепнул: — Вашбродь, Александр Николаевич, вы уж, за ради бога, держитесь возле меня… штыковая атака дело страшное и тяжелое.

Небольсин улыбнулся, тепло поглядев на старого солдата.

Паскевич не принимал решения, хотя вся персидская армия уже перестроилась в боевые порядки и заканчивала свой маневр. Он стоял на возвышенности и молча наблюдал за противником.

— Что он медлит, что он медлит? — с отчаянием закричал Мадатов. — Надо атаковать врага. Еще десять минут — и тогда будет поздно! Алексей Александрович, поезжай к нему, скажи, что пора ударить в штыки!

Вельяминов в сопровождении двух казаков поспешил к генералу.

Паскевич оторвался от подзорной трубы и хмуро посмотрел на него.

— Пора начинать атаку. Персы уже закончили перестроения, и каждая минута дорога, прикажите атаковать!

Иранская артиллерия открыла огонь. Тяжелые ядра стали падать возле русских шеренг. От взрыва бомб подножие Зазал-Арха стало затягиваться дымом, осколки с визгом и воем разлетались в воздухе. Солдатские шеренги стояли неподвижно.

— Ваше высокопревосходительство, персы уже открыли огонь. Сейчас они пойдут в наступление. Прикажите начать атаку! — снова, уже громче, сказал Вельяминов.

— Место русского генерала под ядрами, а не здесь, — вместо ответа произнес Паскевич и отвернулся.

Вельяминов повернул коня и поскакал обратно.

— Ну что? Разрешил атаку? — дрожа от нетерпения, спросил Мадатов.

— Он сказал, что место русского генерала под ядрами! — иронически произнес Вельяминов.

Он расстелил на земле бурку и улегся на ней.

— Безобразие, сумасшедший дом! — закричал Мадатов и, вскочив на коня, понесся к вершине Зазал-Арха, где находился Паскевич.

Горячий и возбужденный, он подскакал в ту минуту, когда двое офицеров, полковник Симонич и подполковник Греков, оба взволнованные, горячо убеждали Паскевича начать атаку.

— А вы уверены в успехе? — нерешительно спросил генерал.

— Вполне, ваше высокопревосходительство. Наши кавказские солдаты умеют Побеждать атакуя, — ответил Симонич.

— Отвечаю головой! — запальчиво закричал Мадатов. — Прикажите атаковать, иначе персияне раздавят нас массой.

Паскевич обвел их глазами и махнул рукой. Что подразумевал он этим жестом — неизвестно, но и Мадатов, и офицеры поняли. Это как знак разрешения атаки.

Мадатов в карьер понесся к стоявшим под огнем батальонам.

Персидские батальоны задвигались. Над их рядами, заколыхались знамена. Золотые, желтые, зеленые, со львами и солнцем, со скрещенными саблями они поднялись над колоннами одетых в синие куртки и белые штаны сарбазов. Послышались голоса команд, взметнулись клинки шашек, забили барабаны, завыли рожки, и иранская пехота двинулась на штурм.

Над степью горело солнце, колыхалась пыль. Иранские орудия немолчно били по русским.

— Ну что, воздействовал на гвардейского Цезаря? — с легкой усмешкой спросил Вельяминов.

— Разрешил. Открывай огонь, а я к пехоте! — соскакивая с седла, на бегу крикнул Мадатов.

Иранская пехота уже была на расстоянии семисот-восьмисот шагов. Сверкая ружьями, она густой массой, шла на редкую, двухбатальонную первую линию русских солдат.

Вельяминов, словно пружина, вскочил с бурки и бросился к орудиям, возле которых с дымящимися факелами стояли бомбардиры.

— Батареи, по наступающему врагу, первая батарея — ядра, вторая — бомбами — огонь! — закричал он, и уже давно ждавшие этого артиллеристы дали орудийный залп из двенадцати пушек.

— Беглый, с переменой на картечь, огонь! — снова закричал Вельяминов. — Хорошо, братцы, еще, еще так же! — возбужденно крикнул он, видя, как десятки бомб разорвались в самой гуще наступающих сарбазов. И персидские, и русские орудия гремели без перерыва. Сизый пороховой дым застилал все вокруг. Разрывы бомб, визг осколков, грохот залпов и шипение катившихся по полю ядер заполнили воздух.