Бутылка. Книга для тех, кто любит выпить - [38]

О, это был чудесный вечер! Дети в кровати смотрят мультики на телефоне, я рядом в кресле читаю Джоан Роулинг и пью розовое. Я думаю, что ограничусь парой бокалов, дабы не позориться перед теми, кто вернется в этот дом, перед теми, кто в курсе, что пью я в этот вечер одна.

Мысли о собственном благополучии меня волновали мало, меня волновало то, что обо мне подумают.

Но я не смогла. Я не смогла оставить бутылку. Я допила ее тогда, когда дети давно спали, буквы стали странно сливаться, а, чтобы покурить, я периодически бегала в туалет, ибо на улице не месяц май, а вовсе сентябрь. Наутро мне было действительно плохо. Все-таки разница между парой бокалов и бутылкой есть.

И наступает суббота. Дети поехали к папе. А я в состоянии легкого похмелья и тяжелого предвкушения ночи пью вино с другом. Пару бокалов и бокал с собой. У меня добрые друзья.

Встречаемся с подругой. Бар, текила, еще три текилы. Вышла покурить с симпатичным парнем. Неинтересный стоматолог из Питера. Играют шлягеры девяностых. Танцевать надоело, алкоголь не дает, не на кого расточать подпитанную этилом невероятную привлекательность. Но вот парни приглашают нас к ним домой, о’кей. Американец и русский. Пока подруга с одним обжимается на кухне, американец придвигает лицо для поцелуя – ко мне. Я смеюсь над ним, я говорю, что у него детские глаза, на самом деле пытаясь скрыть, как мне неловко. Решаем выпить, спускаемся в «Кофеманию», они угощают нас аперолем. Семь утра, мы прощаемся и едем тусоваться дальше. Парни провожают нас удивленными взглядами. Самые дикие тусовщики не сравнятся с мамами маленьких детей, у которых оказалось свободное время. Мы даже не собирались ложиться спать.

Дубровка, заброшенный завод, на входе знакомимся с наркоманом. Утро, территория больше похожа на музей современного искусства. Бухаем дальше. Дымится сигарета, крутятся диски.

Многие специально высыпаются и приходят утром потусить туда, бодренькие. Люди одеты странно, мне интересно их рассматривать, интересно рассматривать инсталляции. Еще бы, во мне побывали уже вино, текила, пиво, апероль, я посасываю шампанское. Девять утра.

Подруга пробует у наркомана какую-то фигню. Я не по этой части, я гордый алкаш. Ее мажет по танцполу, она просто сидит на полу и залипает на танцующих внутри. Я на улице, но периодически захожу внутрь и проверяю, как она.

Снаружи светло и тепло. Я сажусь за столик и закуриваю. У меня просят сигареты. Я прошу рассказать четверостишие. Знакомлюсь с девушкой. Ее парни, она называла их «школьниками», не знают ни одного четверостишия. Даже «В траве сидел кузнечик». Мы с ней ржем над ними.

В «Трезвом дневнике» автор сравнивает алкоголь с порошком дружбы. Не могу не согласиться. Как будто меня в нем валяют, словно креветку в кляре, и я с удовольствием и энтузиазмом молниеносно располагаю к себе людей, на несколько часов мы становимся настоящими друзьями.

В трезвой жизни я люблю побыть одна, в незнакомой компании чувствую себя неловко, принимаю закрытые позы, и на моем лице застывает нервная полуулыбка – «что происходит?». За мою алкогольную карьеру не раз было такое, что мне с утра звонили и благодарили за вчерашнее время, говорили, как было весело, предлагали снова встретиться, а я просто не помнила, кто это. Так что алкоголь действует не только как афродизиак.

Она рассказала мне полжизни, а я, что характерно, даже не помню, как ее зовут. Решаю угостить новую подруженцию выпивкой, потому что алкоголь стал выветриваться, а это опасно. Девушка эта любит раскручивать мужиков и хочет, чтобы мы кого-то попросили купить нам алкоголь, но это не по мне. Считать деньги – для трезвых слабаков, а не для пьяных женщин, заработавших в этом месяце аж шестьдесят тысяч рублей.

После алкоголя всегда встает вопрос о сигаретах, мои закончились, и я иду в народ стрелять. Подошла к кучке людей, и меня засосал разговор с ними. Дальше я помню, что мы сидим на лавочке с приятным молодым человеком, и мне весьма весело.

Моя новая подруга не готова так быстро со мной расстаться, но я вспоминаю, что она искала наркотики и что я познакомилась с парнем, у которого они были, и направляю ее к нему.

До того как мы с моей новой подруженцией расстались навсегда, мимо нас проходила девушка в зеленых лосинах и серебряном шаре вместо куртки. «Подруга» в мини-юбке с наращенными до пупа волосами начала над ней смеяться и закатывать глаза. А я ей объясняла, что это неправильно, что мы, женщины, должны друг друга поддерживать. И почему мы не смеемся тогда уж над мужчинами – здесь странных экземпляров тоже хоть отбавляй. Чем мне нравилась подруженция – она быстро и с удовольствием во всем со мной соглашалась.

Но вернемся к другим моим «новым друзьям». Где-то одиннадцать утра, клуб закрывается, и охранники проводят на выход вялые остатки посетителей. С «новыми друзьями» мы много смеемся. Я вспоминаю ту, с кем сюда пришла, мою настоящую вроде бы подругу. Я переживаю, где она, на выходе мы спрашиваем, не видел ли кто ее. Когда уже расходится персонал и все бармены опрошены на предмет того, не валяется ли в каком темном углу моя Алина, на десятый раз она берет трубку и говорит, что давно дома в теплой кровати.