Бустан (Плодовый сад) - [6]

«Бустан», как, и другая замечательная книга Саади «Гулистан», давно привлек внимание русских ученых. Первый перевод «Бустана» и «Гулистана» на русский язык был сделан уже в XVII веке с немецкого перевода, приписываемого известному путешественнику Адаму Олеарию.

Интерес к творчеству Саади в России возрос особенно в XIX и XX веках, когда окрепло русское востоковедение.

Сравнительно полный, хотя и прозаический, перевод был опубликован в 1915 году в Петербурге неким Н. Урри. Этот перевод с немецкого языка особой ценности не представлял, он был далек от оригинала.

В. В. Державин, крупный русский поэт, обладающий великолепными познаниями в области восточной литературы и огромным опытом в переводе ее, очень талантливо передал содержание и образную систему этого выдающегося и в то же время трудного памятника классической литературы.

Перевод «Бустана» выполнен с текста, опубликованного иранским ученым М. А. Фуруги, до последнего времени считавшегося самым точным текстом. Текстологическая работа, проведенная мною на основе старейших рукописей, показала, что и текст М. А. Фуруги содержит известное количество интерполяций. Но учесть это в данном издании художественного перевода не представляется целесообразным и станет возможно лишь после опубликования критического персидского текста.

Рустам Алиев.

ВО ИМЯ АЛЛАХА

МИЛОСЕРДНОГО И МИЛОСТИВОГО

Во имя бога, наших душ отца,

Глагола уст премудрого творца,

Чья благодать все сущее объемлет,

Кто просьбе и раскаянию внемлет,

Во имя вечного, чей храм — наш свет,

И ведайте — другого бога нет!

Великие владыки, падишахи

Пред ним главой склоняются во прахе,

Безбожных же не вмиг карает он,

Раскаянья не отвергает он.

Тех, кто смиренно о прощенье просит,

Он гневно в бездне бедствия не бросит.

Порой, коль сын поссорится с отцом,

Отец ему становится врагом,

Из-за поступка грубого иль слова

Он изгоняет сына, как чужого.

И если раб ленив и нерадив,

Хозяин, даже добрый, с ним гневлив.

А кто друзьям вниманья не являет,

Того и лучший друг порой бросает.

Когда не хочет воин службу несть —

Теряет славу, доблесть он и честь.

Но не спешит за неповиновенье

Казнить и гнать людей отец творенья.

Дверь ни пред кем не запирает он,

Несчастных хлеба не лишает он.

Два эти мира — два его созданья,

Лишь капли две от океана знанья.

Великодушие — закон его,

И хлеб его — для сущего всего.

Всяк человек для бога одинаков,

Всем доля от плодов его и злаков.

Но знай, ты в нем защиты не найдешь,

Коль ремеслом жестокость изберешь.

Он милосерден. Перед ним едины

И равны твари, смертные и джинны.

И все живет в лучах его любви:

Мы — люди, птицы, пчелы, муравьи.

Он в щедрости своей ко всем нисходит,

,

И льется милостей его поток

По всей земле — на запад и восток.

Один лишь бог да будет возвеличен,—

Он вечен, всемогущ и безграничен.

На одного возложит он ,

Другого с высоты свергает в прах.

Одних он славой, счастьем осеняет,

Других — на кожаный ковер бросает.

В сад пламя превращает для одних,

В огонь из Нила ввергнет он других.

И губит их, не внемля горьких пеней.

И все мы в милости его велений.

От бога злодеяний не укрыть,

Он видит все и может все простить.

Перед мечом его молчать должны мы,

Пред коим, немы даже херувимы.

Но всяк добра свою получит часть.

Безмерна щедрость, неисчерпна власть,

Безбрежны милости творца вселенной.

Один он вечен. Все иное тленно.

Им слабый и несчастный защищен,

Горячих просьб не отвергает он.

И лишь в его благорасположенье

Пути и судьбы тайные творенья.

Он небо, как хранительный шатер,

Над миром беспредельным распростер.

Его величья мы постичь не можем...

Где те дары, что мы пред ним возложим?

Благ, бесконечен, щедр и вечен он,

Им путь созвездий предопределен.

Как в устроенье мира был велик он,

Когда материки из волн воздвиг он!

Всю землю жар землетрясений бил,

Но землю он горами утвердил,

И равновесье в мире воцарилось,

И жизнь по воле бога зародилась.

Его рука видна во всем, везде:

Он образы рисует на воде,

Он лал и бирюзу скрывает в камень,

И рдеет розы яхонтовый пламень.

Смотри: жемчужной каплею одной

Порождены и цвет и плод живой,

И в непрерывной череде рождений

Жизнь обновляется его творений.

В морях рождает перлы дождь его.

От глаз его не скрыто ничего.

Дает он пищу и змее, и птице,

И муравью убогому в гробнице.

Вся жизнь его лишь волею жива

И без его веления мертва.

Идущие путем неисследимым

На будущем суде неотвратимом

Мы все предстанем — ужаса полны,

Величием его поражены.

Пределов мудрости его высокой

Узреть не может земнородных око.

Не может бога разум наш обнять,

Не может глубины его познать.

Не досягнет воображенья птица

Черты, где сущность вечного таится.

Туда уплыли сонмы кораблей

И не вернулись, нет о них вестей.

Над морем тем и я сгорал от жажды...

И ужас одиночества однажды,

Взяв за руку меня, сказал мне: «Встань!

Не установлена познанья грань

Пред ангелами, может быть, святыми!

Тебе ль, земная персть, равняться с ними?»

Хоть стань красноречивым, как ,

Безбрежный не опишешь океан.

Не изъяснишь предвечного, ведь он

Очами зримых признаков лишен.

Избранники скакали в эти дали

И — друг за другом — все в пути отстали.

Конь никогда к той цели не домчит,

Отважнейшие там бросали щит.

А пред достигшим света откровенья