Буржуйка - [79]

— Образец там?

— В заднем кармане…  — это были последние слова, которые Маргоша произнесла. Потом перед её глазами наскоро прокрутили куцую плёнку чьей-то короткой и нелепой, словно чужой, жизни — вот отец, зарезанный в пьяной драке у сельпо, похороны, мать-ханыга, и трое мелких братьев-оборвышей… и ради них этот бесконечный вокзальный позор… Дальше зачем-то Платон… Постмодернист… Прощай, Платон! Смотри, не пни ведро…  — она помахала ему напоследок худенькой ручкой с обгрызенными ногтями и двинулась, улыбаясь, по коридору на свет — туда, где её уже, конечно, ждали…  — Товарищ генерал-лейтенант, боец Палкина…

— Вольно, боец! — Карбышеву, как он ни напрягал лицо, не удалось при появлении такого бойца сдержать улыбки. — Встать в строй.

Левин, скорчившись в чулане, пытался унять оглушительный стук своего сердца — Агнесса опять вошла в кухню. Впрочем, вскоре её шаги затихли в коридоре. Светя себе фонарём, она быстро нашла нужный шкафчик, запустила руку под стопу халатов — и извлекла оттуда небольшой стильный рюкзачок с клапанами на липучках. Открыла задний — так, очки в футляре, блокнот, бумажник. Всё скромно и дорого. Левин Платон Еремеевич, член Союза писателей. Он, родимый. Йес! И таки что это у нас тут завёрнутое в целлофане? Она попыталась прощупать сквозь упаковку заскорузлый тёмно-коричневый артефакт…

Вот, собственно, и всё — пора на выход. На секунду ей стало смешно — из-за какого дерьма сыр-бор от Кремля до самых до окраин! В голове включился процессор, просчитывая — кому и за сколько можно впарить образец. Стечкина с абреком, ясное дело, по бороде. Изя? Хитровыеденный подонок. Но с таким козырем на руках с ним сам Бог велел поторговаться. Начнёт мудить — найдутся желающие и побогаче. Спрятав драгоценный элемент в нагрудный карман, Агнесса устремилась к запретной зоне. Там, проделав дыру в заграждении вне поля видимости Стечкина, она без приключений добралась до леса, и вскоре уже была в танке.

Тут-то и ждал облом — как она ни старалась, двигатель фыркал, чихал — но не заводился. Не зная всех примочек буржуйского ноу-хау, она оставила топливо на морозе без подогрева — и сивуха, наскоро выгнанная дедом из опилок, намертво закупорила топливопровод. Делать было нечего — сверившись с картой, Агнесса скорым шагом устремилась в направлении ближайшего хутора. Добралась только к следующему вечеру — и тут ей неожиданно свезло. В избе гульбанил не кто иной, как гроза дезертиров, сам полевой командир Микола Бизнюк. Выстрелом в голову она уложила часового — и, оседлав снегоход, через минуту исчезла в облаке морозной пыли, сопровождаемая с крыльца раскатами командирского мата и стрельбой из всех видов личного оружия. «Тенденция, однако!» — почесал в затылке пьяный дед Кашпо.

На исходе вторых суток ей пришла в голову креативная мысль — отчего бы не заглянуть по пути на старую лесопилку — проведать покойного старика Буржуя и компанию. Крюк невелик — а проехать мимо и не помочиться на труп Виктории Солнцевой показалось ей как-то даже непорядочно по отношению к самой себе. Заглушив мотор, она оглядела в бинокль подходы к бараку. Тишина, снег запорошил следы. Неужели ушли пешком? Обидно. Далеко не уйдут, факт — но голодные дезертиры имеют обыкновение обгладывать трупы до косточки. Агнессе вдруг ужасно захотелось по приколу иметь пепельницу из черепа Вики, обделанного стразами — и она, сняв пистолет с предохранителя, прокралась к бараку. Приложила глаз к щели — чернота, никаких признаков жизни. И тут в поясницу ей упёрся ствол.

— Пушку брось, да? И больше мне без косяков, в натуре! — знакомый голос с акцентом прозвучал тихо, но убедительно. Агнесса отбросила пистолет в снег. Махач, измождённый, заросший до глаз чёрной щетиной, подобрал «парабеллум», обтёр и сунул себе за пазуху.

— И куда путь держим? — осведомился у дамы пик не в меру посуровевший от тягот и лишений карманник. «Да хрен с ним, пускай будет!» — решила про себя Агнесса. «К Сыркову у него свои предъявы — глядишь, на что и сгодится.» После короткого собеседования мир между подельниками был восстановлен, обиды забыты, и снегоход с двумя криминальными седоками двинул по просеке в южном направлении. Счастливая звезда, подмигивая с чёрных небес, указывала им путь прямиком на Москву.

А на груди Агнессы возле сердца в целлофановом пакете, вместо таинственного элемента «Q», гордо покоился кусок дерьма — обретённое в боях святое говение отца Пёдора.

ГЛАВА 48

… Длиннее дороги лишь ветер один,

И глубже любовь всех подводных глубин!

Английская баллада

— Женщина, которую вы ищете, крадётся по подземному коридору… Темно, почти ничего не вижу… Ой, крыса! — пристёгнутый за живот Пёдор дёрнулся на лабораторном кресле, взвизгнул и поджал ноги в вязаных св. Катриной шерстяных чулках. Сеанс проходил в секретной шестигранной комнате посольства Ватикана на Мутузовском, исчерченной по стенам каббалистическими символами. На лбу Первосвященного на месте третьего глаза красовалась нашлёпка электрода — орден тамплиеров тоже шёл к цели в ногу с научно-техническим прогрессом.

— Катрина, вколи ещё полкуба! — распорядилась госпожа Скандалли и, глядя в глаза медиуму, принялась нашёптывать ему на ухо тайные мантры из египетской Книги мёртвых «Ам Дуат»… Тщетно — Маша Чубак, только что явственно видная, зыбко раздвоилась, а потом вовсе исчезла с внутреннего дисплея Пёдора. После инъекции нижние чакры святого отца расслабились с неприличным звуком, и комната наполнилась удушающей вонью.