Буржуйка - [12]

Но, к счастью, раздался тихий стук в дверь, и референт доложил:

— Шеф, тут двое по солнцевскому делу. С грузом.

— Впусти! — вскочил со стула Изя, предвкушая встречу с жертвой. Для участия в последнем интервью Вики Солнцевой, собственно, Агнесса и была приглашена с утра. Никто лучше её не умел ломать людскую гордыню…

Быков и Сорокин зашли, ведя под локти длинноногую девушку с камуфляжным мешком на голове. Изя, как кот, крадучись подошёл и двумя руками, улыбаясь, поднял с лица несчастной жертвы мешок. Потом он с минуту молчал, тупо упёршись взглядом в бланш под глазом девушки. Лариска улыбнулась ему одной из самых сладких своих наработочек. Недоумённо хмыкнула Агнесса. Потом Изя заорал что-то нечленораздельное, брызжа слюной и хлеща наотмашь Быкова камуфляжным мешком по лицу.

— Вы! Что? Мне? Привезли? — слышалось сквозь непечатный рёв. Но… поддаваться долго эмоциям он не умел. Или так на него подействовала невинно-призывная улыбочка, не сходившая с кошачьего личика нежданной гостьи. Как бы то ни было, но через минуту Изяслав Ильич уже совершенно спокойным голосом отправил двоих остолопов в приёмную писать подробный отчёт, а Агнессе поручил опросить их дополнительно.

— За Солнцевой придётся ехать тебе. Больше в этом гадюшнике доверять некому. Там на месте есть наши люди, свяжешься с ними, — если что, помогут. Они немного странные, зато полностью подконтрольны. Вот, возьми для ознакомления, — он протянул нахмурившейся Агнессе флешку.

— Опять какие-нибудь сектанты? — скривила она тонкие губы.

— Всероссийское общество святых, — кивнул, тонко улыбаясь, Изя. — Спросишь там отца Пёдора. Свой человек, по уши в дерьме.

Когда Агнесса вышла с прямой спиной, он взял не перестававшую призывно улыбаться Лариску за руку и представился:

— Изяслав. А с кем имею честь?

Она, потупившись, сделала книксен, чтоб было как в исторических фильмах:

— Ларсик… То есть, простите, Лариса Романовская…

Сырков ощутил чуть заметное пожатие тёплой влажной ладошки и аромат сутки не мытого юного цветения — и вдруг его накрыл неожиданный прилив нежности к этому маленькому, беззащитному существу, по ошибке выдернутому из привычной маленькой ячейки жизни злой волей государственной необходимости — его волей. Порой он бывал и не по делу сентиментален.

— Не бойтесь никого, Лариса. Вы отныне под моей защитой. Идёмте, я покажу вам моё скромное собрание орхидей. Кстати, второе в Европе. Там, в оранжерее, думаю, найдётся и чем перекусить с дороги.

ГЛАВА 8

Светил ли сквозь туман и дым

Нам лик Господний с вышины?

И был ли здесь Ерусалим

Меж тёмных фабрик Сатаны?

Мильтон

Прошлая бурная ночь для Гочи Махача началась в том же райотделе, откуда часом раньше была увезена на спецдачу Вика Солнцева. Наряд подобрал его, ползающего вокруг детского грибка, дежурный опознал, и, хотя наркоты при нём найдено не было, но всё говорило за то, чтобы поместить субчика в ту же клетку, где уже отдыхал в обгаженных штанах Серёга. Утром оба очнулись не вполне свежими, менты отчего-то кипешились и не обращали на задержанных никакого внимания. Махач, морщась от вони, быстро и деловито насовал Серёге в рыло, чтобы понимал, кто в хате главный, а после от скуки разговорился с осознавшим сокамерником. В конце концов, по понятиям его нельзя было считать опущенным. Готовый выслужиться, Серый рассказал ему про Вику, всячески приукрасив свою героическую роль в событиях. Так что теперь Махач знал, где её искать. Везуха. Пакет с её документами менты кинули в ящик, не разглядывая — им, похоже, всем было не до того. Гоче по роду деятельности частенько приходилось коротать время в заведениях такого рода, и он чувствовал — на этот раз что-то не так. Никого не допрашивали, не выпускали и не кормили. Ближе к полудню пробежал с выпученными глазами Медведяев, поговорил из своего кабинета по телефону около часа, после чего замахнул с дежурным по стакану водки и собрал всех сотрудников у себя. Пока они совещались, ввалился окровавленный патруль. Спирт был применён к пострадавшим как наружно, так и внутриутробно, однако из подслушанных обрывков их разговоров Гоча так ничего и не понял. Одно было ясно — менты напуганы и злы. К вечеру в отделении стало холодно. Менты включили все электрообогреватели, и тут вырубился свет.

— Попытайло, открывай оружейку! — раздался в полумраке резервного освещения показавшийся почему-то страшным голос Медведяева. — Всё разбираем, до последнего рожка! Шокеры, браслеты — всё!

Раздался лязг оружия. Гоче отчего-то резко расхотелось подавать голос, чтобы напомнить о себе. Нагруженные оружием менты затопотали берцами к выходу.

— Товарищ подполковник, а с задержанными что?

— Выкинь их к чёртовой матери. А то ещё вымерзнут, — проявил гуманизм Медведяев.

Лязгнули засовы, дежурный, не глядя, сунул Махачу в руки пакет с вещами и Викиными документами, — и вот первый глоток морозного воздуха ожёг его лёгкие. В воздухе не пахло, как обычно в эти дни, ни ёлками, ни мандаринами. Пахло гарью и чем-то ещё — Гоча для себя определил это, как запах опасности. Опасностью была, как губка водой, пропитана вся его тридцатитрёхлетняя жизнь. Но здесь было что-то иное, неведомое, отчего по хребту под дублёнкой забегал мерзкий холодок. Окна в домах не горели, машины мчались мимо, не останавливаясь, и Гоча решил идти домой пешком. Крюк не близкий. Только перейдя через мост, ему удалось томознуть армейский ЗИЛок с тентом.