Буря - [2]
Сцена 2
Миранда будто бы пытается удавиться, пристроив веревочную петлю на крюк в стене. В «последний момент» Просперо, обхватив ее за ноги, не дает свершиться «самоубийству».
Миранда
Оставь меня! Когда своим искусством
Ты в море поднял хладные валы,
Подобно перевернутому небу,
На землю низвергающему огнь,
Штурмующие небо в страшном реве, —
О, Господи! моя не меньше боль,
Чем тех существ, что правя расторопно,
В борьбе за жизнь – на смерть вели корабль
И с воплем разом канули в пучину,
Отчаяньем мне сердце надорвав, —
Когда все это ты сейчас устроил,
Не в силах я на белом свете жить,
Лишенная единственной опоры…
Пусти меня, чудовище!
(Из последних сил пытается оттолкнуть Просперо.)
Просперо
Уймись!
И передай чувствительному сердцу,
Что смерти нет и зло – лишь тень добра.
Миранда
О, скорбный день!
Просперо
Я злого ничего
Не сделал – все одной тебя лишь ради,
Тебя, моя кровиночка, которой
Неведомо, кто я на самом деле,
Кому я – просто Просперо, отец,
Пещеры жалкой чокнутый хозяин…
Миранда
О чем ты? Кто ты? Большего вместить
Мой ум не мо…
Просперо
Теперь настало время
Открыть тебе всю правду. Помоги
Тебя из этой вынуть передряги!
(Просперо поднимается и, продолжая удерживать Миранду, перерезает веревку. Оба падают и продолжают разговор, лежа на полу. Просперо осторожно снимает петлю с шеи Миранды и с отвращением кидает от себя веревку.)
Ползи, змея, укройся в подлый мрак!
Пока я жив, твоя бессильна хватка.
А ты, мой ангел, слезы осуши:
Тебя так поразившее крушенье —
Иллюзия, что вызвал волшебством
Я из кристаллов натрия и йода.
Все спасены. Никто не утонул.
Ни волоса с голов их не упало.
Сядь, девочка, и выслушай меня.
Узнаешь ныне все.
Миранда
Но ты и прежде
Не раз хотел раздернуть предо мной
Завесу тайн… Да только не решался,
Пробормотав: «Не время…»
Просперо
Пробил час.
Приблизилась для истины минута.
Будь осторожна! Помнишь времена
До нашего пришествия в пещеру?
Да нет, едва ли! Не было тебе
Трех лет, когда…
Миранда
Конечно же, я помню.
Просперо
Но что? Иные стены? Голоса?
Что именно, скажи мне…
Миранда
Сладкой дреме
Подобны этой памяти шаги
В густых и теплых сумерках былого,
Где нежат и баюкают меня
Четыре или пять надежных женщин…
Просперо
Их было больше, милая… Но как
В младенческой душе ты удержала
Извне в нее упавшее зерно
Несуетных и блеклых впечатлений?
Быть может, память девичья хранит
И наш с тобой приезд на этот остров?
Миранда
Мне кажется… Нет, дальше – тишина.
Просперо
Двенадцать лет назад, моя Миранда,
Отец твой был миланский герцог и…
Миранда
Что значит был? А ты отцом мне не был?
Просперо
Не думаю, чтоб матушка твоя,
Покойница, живая добродетель,
Лгала мне в том, что ты – мое дитя,
А мне она была супругой верной,
А твой отец был герцогом миланским,
А ты принцессой…
Миранда
Ах ты, Боже мой!
Какою же мы кривдой или правдой
Здесь очутились?
Просперо
Вместе то и то:
Оттуда были изгнаны неправдой,
Но правдою сюда водворены.
Миранда
Вновь сердце сжалось – от одной лишь мысли,
Что боль тебе былое причинит,
Которое в моем сознаньи стерто…
Но что же делать… Ладно, продолжай!
Просперо
Антонио, мой брат родной, твой дядя
Мне вероломным сделался врагом,
Невероятно – тот, кого любил я
Всех в мире крепче, кроме лишь тебя,
Кому доверил дело управленья
И высшие политики ходы,
Меж тем как сам в науку погрузился,
Ища ответа в тайных письменах
На самые заветные вопросы
Измученной незнанием души,
Твой лживый дядя… Слушаешь?
Миранда
Конечно!
Блуждает взор, но слух мой – на посту.
Просперо
Твой дядя наловчился в совершенстве
Капризным просьбам подданных внимать,
А после их обкладывать за это
Колодками немыслимых долгов,
Себе служить вменяя за проценты.
Он вовремя и точно выбирал,
Кого предать лишениям и казни,
Кого вдруг одарить и приласкать,
И сворою, себе послушной, сделал
Меня боготворивших всех моих
Сотрудников в любви и процветаньи.
Подобно ядовитому плющу,
Обвил он цепко ствол моей державы
И высосал… Миранда, ты не спишь?
Миранда
Я слушаю.
Просперо
Внемли мне, умоляю!
В ту пору я зарылся с головой
В науку многих сотен поколений,
Уверенный, что так увижу свет
В конце земного страшного туннеля
И стану чем-то вроде божества
На пике совершенства, и блаженство,
Немыслимое прежде, снизойдет
На жизнь мою из выси беспредельной…
А все свои житейские дела
Препоручил я брату, вероломство
В нем породив доверием своим,
И вырастил, как ласковая мать,
Не зрящая причины омерзенья,
Что всем вокруг уродливый приплод
Внушает, я на собственной груди,
Предательство, чьи тайные масштабы
Доверчивости были сообразны,
Воистину не знающей границ!
Беспутная слепая вера в брата
Его столкнула с разума скалы
В трясину забродившего тщеславья,
И он решил, там совесть утопив,
Что герцог – он, а я – ему помеха,
Не более… Но ты опять меня
Не слушаешь!
Миранда
Да нет же, ты сказал,
Что герцог – он, а ты – ему помеха.
Могла бы излечить и глухоту
История твоя…
Просперо
Так вот, однажды
Уж брату показалась жалкой роль,
Что я ему назначил благосклонно.
Он жаждал полновластья, и Милан
Как девку сутенер, бесстыдно продал,
Неаполя поклявшись королю
Служить мечом и данью ежегодной
Его казну усердно пополнять,
Отечество до нитки обирая.
Миранда
О, Господи!
Просперо
Я сам не знаю, как
Так брат мог далеко упасть от брата,
А стало быть…
Первая книга о приключениях юного галагарского царевича — слепорожденного Ур Фты и его верных боевых товарищей — крылатого Кин Лакка, могучего Нодаля, загадочного Трацара. Классическая фэнтези, реконструкция эпоса, рожденного чужим миром со всеми его реалиями — материальными, ментальными, языковыми и этическими. Интересна, прежде всего, тем, что освоение чуждого мира решается на уровне языка — как переводческая задача. Главы из романа опубликованы в 1994 г. в журнале «Уральский Следопыт».
«Самое простое и самое ошибочное – принять эту вещь за бурлеск, шутку, капустник. Хотя она – и бурлеск, и шутка, и капустник. Но еще – и отчаянная попытка вырваться за пределы русского Шекспира, так мало имеющего отношения к Шекспиру настоящему. Попытка тем более значительная, что удачная и что других пока нет.По духу этот «Гамлет» ближе к шекспировскому, чем пастернаковский и любой другой, известный на родном нашем языке»Петр ВАЙЛЬ (Новое литературное обозрение, №35 (1/1999)
Старые актеры, волей смертельного недуга очутившиеся в загадочном предбаннике вечности, разыгрывают по памяти комедию Шекспира и в этой игре забывают обо всем – о старости, боли, смерти, об отчаянной безысходности земного существования, о своей несчастной актерской судьбе. Весь мир театр и люди в нем актеры? Верно. Но для этого «Сна» верно и обратное: театр – это целый мир, в котором актеры превращаются в своих персонажей, играючи достигая невозможного – молодости, здоровья, любви, бессмертия…
Игра Застырца в одну из самых любимых комедий Шекспира представляет собой загадку. Что это? Глубокомысленная декларация вечных ценностей или циничная шутка? Кто мы? Грешные проходимцы, которых для смеха нарядили в роскошные одеяния и развлекают сценическим зрелищем? Или лорды и леди, вдруг пробудившиеся от сновидения, в котором были бродягами и женщинами легкого поведения?
«…В будущем веке, когда, услышав о 70-х годах нынешнего, тинейджеры рассеянно спросят, в котором томе «Истории государства Российского» можно об этом времени прочесть, их седовласые прадеды извлекут из своих сундучков и этажерок вот эту самую книжку журнала, хлопнут слабеющей рукой по моему сочинению и скажут: «Вы многое поимели, ребята, а все же у нас тоже было кое-что!».
Комедия ужаса «Макбеты» (именно так, во множественном числе!) вылеплена Застырцем в качестве вызывающего трансформера, в котором исторический материал сливается с современными реалиями. И знаменитая трагедия превращается в гомерическую, отчаянную, залитую кровью комедию, представляющую на сцене в полный рост уже не власть, а человеческую глупость, ныне здравствующий идиотизм грандиозного, глобального, максимально возможного в истории масштаба.