Буря страсти - [11]

Какой же занудной была та провинциальная свадьба в Сомерсете! Если бы не долг перед его приятелем-офицером, он бы никогда не согласился поехать.

А потом появилась эта молоденькая ирландка. Одного цвета ее волос было достаточно, чтобы он пустился в погоню. Потрясающие рыжие локоны искушали его, теша надеждой, что они отражают страстную натуру своей хозяйки.

На его порочно красивом, но немного отекшем лице появилась усмешка. В свете фонаря его глаза казались бездонными, а в темных волосах то и дело вспыхивали красноватые блики. Он знал, что его отдаленное сходство с Люцифером пугает женщин и одновременно приводит их в трепет. Некоторые признавались, что их привлекает его пиратская улыбка. Более смелые заявляли, что все дело в покрое бриджей, которые обтягивали его бедра как вторая кожа.

Он похотливо хмыкнул, вспомнив, как ее любопытный и в то же время невинный взгляд вызвал жар в его чреслах. Впервые он стал предметом восторженного поклонения, и новое ощущение было приятным. Естественно, он овладел ею. Как он мог поступить иначе?

Она оказалась чрезвычайно беспечной для благовоспитанной девушки. Не протестовала, когда он увлек ее прочь от семьи и друзей. Создавалось впечатление, будто она горит желанием упасть в его объятия и с не меньшим энтузиазмом готова распрощаться с девственностью. Его нельзя обвинять в совращении. Ей хотелось узнать, до какой степени он порочен. Ну а он зарылся в ее золотисто-рыжую копну и показал ей!

— Беременна! — с презрением процедил он.

Дочь ирландского писаки!

Невозможно, чтобы она забеременела от него. Наверное, переспала с дюжиной ирландских фермеров, узнав от него, как это делается. А когда обнаружила, что беременна, то решила повесить отцовство на него, титулованного англичанина.

— Черт, да это невероятно!

Он взял трубку с опиумом — к нему он пристрастился за годы пребывания в Индии — и затянулся. Его взгляд упал на саблю, которую он точил для предстоящего сражения. Только в горячей схватке он становился самим собой и чувствовал полноту жизни. Запах пороха и крики солдат придавали его существованию особую остроту. Больше ничто не могло сравниться с этим ощущением. Ожидание опасности, возможность смерти — вот ради чего он жил.

Англичане сражались у Катре-Бра и Лини, а их подразделение бездействовало. Веллингтон берег свою кавалерию для прямого удара по войскам Наполеона. Второй драгунский полк, который прозвали «серым» из-за его великолепных серых коней, рвался в бой. И он тоже рвался в бой.

Эррол отложил трубку. Нет, сегодня он не будет избавляться от нетерпения. Завтра — о, пусть это случится завтра! — он будет драться.

Он вытащил золотые кружева из-под манжет своего ментика (Короткая накидка с меховой опушкой у гусар) с золотыми пуговицами, который обошелся ему дороже седла. Скромность никогда не входила в список его добродетелей. Не был он склонен и к тому, чтобы оправдывать себя — даже перед самим собой.

Барон опять взглянул на листок, на котором теперь темнел отпечаток его заляпанного грязью сапога. Ясно, с этим надо что-то делать. Нельзя же оставлять все так, как есть. А вдруг она, сообразив, что он не женится на ней, решит обнародовать свою версию?

Пусть она бедна, но у нее немало родственников среди высшего света. Кроме всего прочего, она родственница жены Хиллфорда. Вот это уже хуже. Нельзя офицеру порочить родственницу другого офицера. Такой поступок никогда не останется незамеченным.

Надо придумать, чем заткнуть ей рот до тех пор, пока он не вернется и не заберет у нее свое кольцо. Возможно, хорошо завуалированной угрозой. Но чем грозить? И как?

Уголок его рта приподнялся в довольной усмешке. Ну, конечно же! Он попросит помощи у Пера!

— Нет ничего хуже девственниц! — пробормотал он.

Перед лицом затруднений самая горячая страсть быстро остывает. А об утоленной страсти вообще нечего сожалеть. Больше он не сделает подобной ошибки. Он наложит на себя епитимью. Никогда не соблазнит девственницу.

Квинлан едва успел отдышаться, когда полог его палатки отлетел в сторону и перед ним предстал драгунский офицер в серых панталонах и красном ментике. С него ручьями текла вода.

— Черт! Этот дождь нас прикончит! О, прошу прощения! — пробормотал вошедший, заметив, что Квинлан не один и при этом раздет.

— Пришел за своим письмом, Джейми?

— Верно! Только я не хотел тебе мешать, — ответил лейтенант Джеймс Хокадей, хотя его слова не соответствовали действительности.

Этот златовласый молодой человек с лицом херувима часто поступал так, как ему было удобно, не заботясь о том, что нарушает чьи-то планы. В большинстве случаев его прощали, потому что его действия не причиняли никому вреда. Вот и сейчас он не посчитал нужным уйти. Вместо этого снял ментик и с силой встряхнул его.

Видя, что молодой человек не даст ему продолжить чрезвычайно приятное занятие, Квинлан успокаивающе похлопал свою подругу по обнаженным ягодицам.

— Я только оденусь.

Не успел он сесть, как полог снова отлетел в сторону, и в палатку ввалился разъяренный Эррол Петтигрю. Он выглядел так, будто увидел отряд французских гусар, расположившихся на ужин в английском лагере. Ни с кем не поздоровавшись, он прямиком направился к кровати.