Буря (сборник) - [78]
Мы подошли к специальной стойке с карточками. Карточек оказалось две. И обе на английском.
– Ну, знаток английского языка, которую заполнять? Да не морщи лоб, всё равно не знаешь. Так, видишь, «Дэпортэ»? Это для убывающих. Держи «аривэйную». Пиши.
– Что?
– Ну ты же у нас знаток английского языка.
– Ну па!
– Ладно. Пиши. Английскими буквами только… «Номе» – это имя и фамилия, кажется. Пиши, как в паспорте. А это что? Нет, объяснит нам кто-нибудь, что это может означать?
Я покрутил головой, прислушивался к речи – ничего близкого. Но, как говорится, безвыходных ситуаций не бывает. Обнаружилась на краю стойки заполненная, но, видимо, не понадобившаяся карточка. По ней мы быстренько заполнили свои. И только в единственной графе (место проживания) не знали, что писать. Телефон мой на китайской территории работать не захотел, зато телефон дочери вдруг неожиданно заработал. Позвонив Ирине, выяснили название отеля, а также узнали, что встретит нас, к сожалению, другой человек. После этого телефон отключился, и уже навсегда. Таким образом мы остались без мобильной связи.
– Главное, нас встретят, а там – как-нибудь. Тебе не кажется странным название отеля – «Четыре сезона»?
Женя дёрнула плечами, и вскоре мы тоже просочились на китайскую территорию. Теперь можно было заняться шпионажем, жаль только, рации не работали. Но для начала неплохо бы узнать: а дальше куда?
По широченной лестнице спустились на безлюдную платформу. Вернее, бродила с задумчивым лицом всего одна девица. В её облике я с радостью узнал свою. Спросил: «Не подскажите, куда дальше?» – «На поезде в багажное отделение».
«Ого! – подумал. – На поезде! Вот это да-а!» И тут же увидел табло с номером нашего рейса, напротив которого стоял номер нашей багажной секции – 75.
На платформу прилила новая партия прибывших пассажиров.
Подошёл поезд – такой же, как в московском метро. Из первого вагона вышла одетая в форму железнодорожницы «китаёза», с красным семафорным кружком на палочке. Пассажиры вошли в вагон. «Китаёза» просемафорила машинисту и вошла в вагон. Тронулись. Ехали минут десять, с остановками, и всё в замкнутом пространстве аэровокзала. И когда прибыли на конечную станцию и вышли в новые грандиозные по масштабам пространства того же здания, я решил держаться русской девушки, которая, повернув налево, не спеша направилась вдоль разных стоек, секций, очень длинного и высоченного помещения из стекла и бетона. Не доходя до его окончания, она повернула направо. Я посмотрел на указательную стрелку – это был выход. А нам надо было ещё получить багаж. Двинулись дальше и вскоре набрели на багажную секцию № 75. Только два наших чемодана и катались по круглому эскалатору.
Сняв их, мы направились к выходу. Опять долго шли, пока, наконец, не вышли в ещё более внушительный по размеру зал ожидания. За металлическим, по пояс из хромированной трубы, ограждением стояла толпа встречающих с планшетами, развёрнутыми листочками, на одном из которых я увидел название нашего конкурса. Держал листок китаец, только в отличие от первого, рослый. Жестами дали ему понять, что это мы. Для убедительности он ещё раз ткнул пальцем в название. Мы утвердительно кивнули.
Увы, но этот вообще ни слова не понимал и не говорил по-русски. На первый же мой вопрос ответил: «Сори» и, достав сотовый и набрав номер, сунул мне в руку. Я прислонил аппарат к левому уху (правое так ничего и не слышало) и с минуту слушал набор ужасно исковерканных русских слов, как будто на той стороне захлёбывались от радости, пока, наконец, не понял, что надо кого-то ещё «забарат», и уж только потом нас доставят в отель.
На стеклянном лифте мы поднялись на третий этаж, и следом за провожатым по навесному мосту подошли к выходу. Жара при этом стояла просто невыносимая. В стеклянные двери, к которым один за другим подъезжали микроавтобусы, потоком втекали и вытекали толпы с копчёными лицами и узкими глазами, и все без панам. Мы одни с дочерью, как вьетнамцы на плантациях, были в панамах, а дочь, в отличие от всех без исключения коротко стриженых «китаёз», ещё и с длинной косой.
Встречающий, дав знак рукой пождать, ушёл по навесному мосту назад, но через пятнадцать минут вернулся, и мы потащились за ним по тому же мосту вниз, подошли опять к лифту. Спустились на самый нижний этаж и по наклонной, очень длинной дорожке стали спускаться ещё ниже, пока не вышли к гигантской подземной автостоянке, ужасно загазованной от такого количества транспорта. Пройдя вдоль нескончаемых рядов автомобилей, сели в одну из них и, пробравшись по узким проездам, выскочили, наконец, на свет Божий. Перед управляемым очередной «китаёзой» шлагбаумом становились. Водитель (он же встречающий) опустил стекло, заплатил и нас пропустили. Стекло тотчас же было поднято, и вскоре я с облегчением почувствовал дуновение кондиционера. Ещё когда мы стояли у выхода, я, сняв плёнку со своего чемодана, достал камеру и как только оказались в машине, сразу включил. Всё казалось необычным. И я снимал.
Выехали мы для того, чтобы переехать на территорию другого терминала. Минут пятнадцать или двадцать ехали, пока не нырнули под своды очередной подземной стоянки. Пришлось покинуть салон и по загазованной духоте и жаре идти вдоль других нескончаемых рядов машин.
Чугунов Владимир Аркадьевич родился в 1954 году в Нижнем Новгороде, служил в ГСВГ (ГДР), работал на Горьковском автозаводе, Горьковском заводе аппаратуры связи им. Попова, старателем в Иркутской, Амурской, Кемеровской областях, Алтайском крае. Пас коров, работал водителем в сельском хозяйстве, пожарником. Играл в вокально-инструментальном ансамбле, гастролировал. Всё это нашло отражение в творчестве писателя. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Член Союза писателей России. Автор книг прозы: «Русские мальчики», «Мечтатель», «Молодые», «Невеста», «Причастие», «Плач Адама», «Наши любимые», «Запущенный сад», «Буря», «Провинциальный апокалипсис» и других.
В биографии любого человека юность является эпицентром особого психологического накала. Это — период становления личности, когда детское созерцание начинает интуитивно ощущать таинственность мира и, приближаясь к загадкам бытия, катастрофично перестраивается. Неизбежность этого приближения диктуется обоюдностью притяжения: тайна взывает к юноше, а юноша взыскует тайны. Картина такого психологического взрыва является центральным сюжетом романа «Мечтатель». Повесть «Буря» тоже о любви, но уже иной, взрослой, которая приходит к главному герою в результате неожиданной семейной драмы, которая переворачивает не только его жизнь, но и жизнь всей семьи, а также семьи его единственной и горячо любимой дочери.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.