Бурная ночь - [8]

По спине его пробежала дрожь предвкушения. Порция Уокер была загадочной.

И внезапно его охватило желание разгадать эту загадку.

– Вам не нравятся гессенские сапоги? – мягко спросил Фредерик. – Уверяю вас, что это последний крик моды в светском обществе.[1]

Она сжала губы, демонстрируя явное неодобрение. Относилось ли это именно к нему или джентльменам вообще?

Не был ли ее покойный муж негодяем?

Это могло бы объяснить то, что она избегала Лондона.

– Возможно, это всего лишь провинциальная гостиница, но у нас свои правила. И одно из них заключается в том, что мои гости не оставляют повсюду следов глины.

Она подняла изящную стройную руку, и к ней бросился малый со скверной кожей и копной рыжих волос.

– Вы их снимете, а Толли позаботится, почистит и отполирует их, а потом вернет вам.

Фредерик намеренно принял надменное выражение лица, способное разгневать самую мягкосердечную женщину. Миссис Уокер решительностью и жесткостью характера явно превосходила всех известных ему леди. И как можно было не соблазниться возможностью щелкнуть ее по хорошенькому носику?

– Моя дорогая, джентльмену нелегко доверить свои сапоги незнакомцу, – процедил Фредерик сквозь зубы. – Этот малый легко может их поцарапать или и того хуже – оставить на них жирное пятно.

– Нет, сэр, – возразил малый, и его бледные глаза выкатились из орбит при намеке на то, что он мог бы допустить столь чудовищную ошибку. – Я всегда чрезвычайно осторожен. – Я никогда не…

– Довольно, Толли, – перебила черноволосая миссис Уокер, и голос ее приобрел нотки, свойственные генералу на поле боя. – Если наш гость не доверяет свои бесценные сапоги твоим заботам, то, возможно, ему лучше остановиться в другой гостинице. В той, где допускают, чтобы на полу оставались грязные разводы.

– Или в той, где у хозяев хватает здравого смысла чистить двор так, чтобы джентльмен не беспокоился о том, что испортит отличные сапоги, – с насмешливой улыбкой заметил Фредерик.

Она не поддалась на провокацию, а только равнодушно пожала плечами:

– Как вам будет угодно. Гостиница «Лиса и виноград» всего в десяти милях отсюда по той же дороге.

Фредерик подавил смех. О Боже! Она была просто великолепна, когда стояла, глядя на него отстраненно и высокомерно. Кажется, она способна сохранять спокойствие даже в присутствий дьявола.

По телу Фредерика распространилось знакомое ощущение жара, едва он подумал, будет ли она такой же властной в его постели или нет. Такие мысли открывали множество возможностей, и все они способны были вызвать в нем острое до боли желание.

– Странно, что вы сохранили гостиницу, если всегда стремитесь отправить своих постояльцев в другое место, не дав им даже насладиться вашим знаменитым ромом с маслом, – сказал он, тщетно пытаясь привести к повиновению свое взбунтовавшееся тело.

– Большинство моих гостей понимают, что мои правила придуманы им на благо и ради их удобства, как и ради удобства всех остальных.

– Ладно.

Сев на ближайшую скамью, он велел нервничающему Толли заняться его сапогами, продолжая любоваться прелестным лицом миссис Уокер.

– Думаю, мне некого винить, кроме себя самого. Ваш грум предупредил меня, что вы несколько сварливы, хотя и забыл упомянуть о вашей красоте.

Она и ухом не повела.

– Вам нужна комната на ночь?

Фредерик поспешно вцепился в край скамьи, когда Толли чуть не стащил его на пол, с силой дергая сапоги в попытке стянуть их с его ног.

– Именно так. Если, конечно, я не нарушил по неведению каких-нибудь других правил.

– Пока не нарушили.

– Хорошо. Тогда мне понадобится комната на ночь и, как можно скорее, горячая ванна.

– Конечно.

Дождавшись момента, когда Толли с трудом удалось избавить Фредерика от сапог, миссис Уокер одарила его ничего не значащей улыбкой.

– Не угодно ли последовать за мной?

Фредерик подавил стон, когда она повернулась на каблуках и направилась прочь, мягко и соблазнительно покачивая бедрами.

– О-да, – бормотал он себе под нос, пока поспешно шел за ней. – Да, угодно.

Порция Уокер поднималась впереди него по узкой лестнице, не опасаясь показаться не такой уж холодной, спокойной и отчужденной, какой предстала перед ним. Ее спокойствие было выковано в адском огне, и ничто на свете не могло его нарушить.

Однако спокойствие это было всего лишь личиной, а внутри… то, что скрывалось внутри, было совсем другое.

Никогда за все свои двадцать шесть лет не ощущала она так остро обаяние мужчины. В ту минуту, как вошла в вестибюль и увидела его стоящим у двери, Порция почувствовала нечто, соизмеримое с ударом молнии.

Конечно, это сравнение было нелепым.

Он вовсе не был кем-то из ряда вон выходящим, пыталась она убедить себя, понимая, что лжет.

Даром, что вошедший не был гигантом, не был из тех мужчин, что подавляют и внушают робость, заполняя собой все пространство комнаты, (он был всего лишь среднего роста с хорошо развитыми мускулами, но плавными движениями, передающимися только по наследству и изобличающими породу), так еще лицо его приковывало внимание.

Боже милостивый! Оно не могло принадлежать простому смертному.

И дело было не в красоте. Это слово было слишком избитым. Он обладал изящными чертами, сияющими серыми глазами, а рот его был таким красивым и чувственным, что на него было больно смотреть. Будто он был существом, сотканным из дыма и тумана, способным в любую минуту исчезнуть.