Бурлаки - [56]
Потом все расплылось и исчезло.
На следующий день я сидел в комнате партийной ячейки и переписывал протокол последнего собрания. Писал лениво, часто поглядывал на часы: скоро ли вечер? А чаще не писал, а думал. О чем? Сам не знаю.
— Ты скоро кончишь? — спросил Ефимов. — Не выспался, что ли?
— Выспался. Только если бы не разбудили, все бы еще спал, — признался я.
— Где вчера был?
— С ребятами катушку делал.
— Сегодня опять пойдешь?
Я промолчал.
— Хорошо! Складывай папку. Я сам все сделаю.
Уж не обидел ли я Павла Ивановича? Нет! Глядит на меня и улыбается.
— Вот что, братишка! Бегай, играй с ребятами, на вечерки ходи, одним словом, гуляй напропалую. Заведи себе друзей, влюбись в девушку, только в хорошую…
Я бегом выбежал на улицу.
На заборе около кооперативной лавки, где всегда бывает много народу, висела большая, ярко раскрашенная афиша:
Режиссер П. С. Романов
Распорядитель К. Н. Барышников
У смешной афиши толпилась молодежь. Ребята с хохотом читали ее. Покрикивали:
— Сам-то Романов — счастливый рогоносец.
— Ну и придумали — американские танцы!
Тут же стояла Фина Суханова. Я подошел к ней и поздоровался.
— Смотрите, какое безобразие, — возмущалась Фина. — Играют в школе глупые водевили. И кому они сейчас нужны? Только сельскую молодежь развращают. Надо самим поставить спектакль. Хороший. Например Островского. Вы, Саша, знаете Островского?
— Знаю, — ответил я. — В школе еще когда учился, мы играли «Бедность не порок». Я Егорушку играл.
— Поддержите меня, если я посоветую ребятам самим поставить пьесу…
Когда мы веселой гурьбой пришли на катушку, Фина предложила:
— Давайте, товарищи, поставим на масленице спектакль!
— Не смеши! — зашумели парни. — Какие из нас артисты?
— Опять же, где девок взять?
— Наши на сцене ни за что не будут целоваться, а без этого какой же театр!
Поддержал нас Сергей Ушаков.
— В самом деле. Поставим комедию не хуже поповских интеллигентов, — сказал он.
— Почему поповских? — поинтересовался я.
— Офицер Романов — сын попа, а Барышников в церкви с хором орудует. Пусть у себя в церкви и устраивают балаган, а не в школе.
Целую неделю у нас шли разговоры и споры. Но все-таки нашей тройке — мне, Фине и Сергею Ушакову — удалось уговорить ребят и девушек поставить свой спектакль.
Пьесу выбрали, по неопытности, трудную — «Лес» Островского. Но Фина уговорила принять участие в постановке учителей. Начались репетиции. Подошел вечер спектакля.
Все мы страшно волновались. Во время игры не слушали суфлера, путались, но сыграли удачно. Довольны были и зрители, и особенно сами исполнители.
После вечера, разгримировавшись, мы веселой гурьбой отправились на катушку. Несмотря на поздний час, было много народу. Ярко пылали смоляные факелы. На середине раската были вморожены кремневые гальки. В этом месте от стальных полозьев сыпались разноцветные искры.
Брошенная Финой Сухановой в день первой встречи фраза «Будем друзьями» сбылась, как сказка наяву. Мы очень сдружились с ней во время репетиций. Иногда бывал я у нее. Мы вместе перечитали много хороших книг. Особенно нравились мне сочинения Горького.
Все это я вспомнил после спектакля на катушке. Как незаметно и как скоро прошли хорошие вечера!
— Ты о чем? — вывела меня из задумчивости Фина.
Я ответил по-детски:
— А так…
После масленицы Ефимов решил собрать в школе учителей.
А Панин ворчал:
— Чего с ними возиться? Я бы их всех выгнал из волости.
— Кто же будет учить ребят? — возражал я Панину.
— Знаю я. Слыхал, что ученых людей надо на свою сторону перетягивать… Но до смерти ненавижу.
На собрание, кроме учителей, явились и «добровольцы»: Романов, царский поручик Охлупин, Барышников из церковного хора — все старая сельская интеллигенция.
Среди учителей выделялся учитель рисования Кобелев, полный пожилой человек с пушистыми и седыми усами.
Кобелев приехал в нашу волость поздней осенью семнадцатого года, когда Меркурьев только что отремонтировал помещение для исполкома, и отрекомендовался Меркурьеву гражданским инженером из Петрограда.
— Хотел погостить у знакомых, — объяснил Кобелев, — отдохнуть и…
— Переждать революцию, — досказал Меркурьев.
Гражданский инженер не смутился.
— Вот именно. Я не молод, в революциях ничего не смыслю. Мое дело — строить… Знаете капитана Куделина? Я к нему приехал…
Меркурьев Куделина знал. Это был один из тех немногих, кто не отказался продолжать службу на речном транспорте.
— Хозяина дома не оказалось, — говорил Кобелев. — С таким трудом добрался сюда из Петрограда, что ехать обратно пока не решаюсь. Хочу пожить у вас. Предлагаю свои услуги.
— Документы в порядке? — спросил Меркурьев.
Кобелев вручил председателю целую пачку бумаг.
Тот посмотрел, возвратил бумаги и сказал:
— Ничего не придумаю, товарищ Кобелев. Как-нибудь сами устраивайтесь.
Кобелев извинился за беспокойство и ушел, но через неделю опять появился в исполкоме и показал Меркурьеву приказ уездного отдела народного образования о назначении его учителем рисования в строгановскую школу «с использованием в свободное время и в других школах волости», — так было приписано в приказе.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.