Бурлаки - [48]

— Товарищ Панин! Ты Василия Спиридоновича Пирогова знал? — с ехидцей спросил Ефимов.

— Дружки были, вместе в тюрьме сиживали.

— Где он сейчас? — снова спросил Ефимов.

— Что за допрос? Сам знаешь. Во время забастовки казаки зарубили.

— Так вот, это его сын Михаил Пирогов. В войсках действовал по заданию большевистской организации… Ясно?

— Ясно! — подтвердил Панин, шагнул к Пирогову и, протянув ему руку, сказал:

— Ты, Миша, прости меня. В городе я на Калмыкова окрысился, а здесь на тебя.

Матрос спросил Панина:

— С чего ты, братишка, как анархист, на людей кидаешься?

— На меня, видишь, всю жизнь кидались: и хозяйчики, и приказчики, и начальство…

3

Из балагана я перешел на жительство к Панину на паровую мельницу, которая по наследству, так сказать, досталась ему в заведование.

Панин сумел на время снять с рейдовского баркаса, поставленного на зимовку в устье Обвы, динамо-машину. И у нас в сторожке было светло и тепло. Частенько помольцы из дальних деревень любовались нашей удивительной лампочкой, которая горит без керосина.

— Шибко баско! — восхищенно говорили мужики. — К нам бы в деревню такую оказию. Сколько керосина жжем, и достать-то его не всегда можно. Вечером ничего — вместе с солнышком спать ложимся, а утром лучинку палим, как в стары годы.

— Видать, что вы кержаки, — отвечал им Панин. — В лесу родились, пню молились. Вот погодите. На все мельницы скоро динамы поставим. Во всех деревнях электричество будет.

— Ну, увидим… — Мужики чесали затылки и выходили из сторожки к своим мешкам.

В сторожке было две комнаты: передняя, где стояли чугунная печь, скамейка, стол и шкафчик с канцелярией, и задняя, жилая, с русской печью. За печкой мой топчан. Панин спал на полатях.

Готовила на нас бывшая стряпуха мельника Новикова, пожилая сварливая Варвара. Боялись ее на мельнице и уважали больше, чем нас с Паниным. Идя в сторожку, мужики еще на улице тщательно очищали лапти от снега, снимали армяки, стряхивали мучной бус и только тогда осторожно открывали дверь. С нами все здоровались попросту: «Здорово живешь», — а перед Варварой снимали шапки и низенько кланялись: «Наше вам почтение, Варвара Игнатьевна».

Когда пришла Советская власть, Варвара забрала у хозяина ключи, и он в чем был, в том и скрылся из волости, оставив нетронутым все свое добро.

Любо было глядеть на Варвару, когда она помогала солдаткам таскать пятипудовые мешки. За глаза называли ее полумужичьем.

Нас Варвара и в грош не ставила, но была заботливой хозяйкой.

Без завтрака на работу не выйдешь, без ужина не уснешь.

Однажды я угорел в бане. Варвара, подождав меня положенное время, встревожилась и прибежала в баню. Сорвала с крюка дверь, закутала меня в шубу и притащила в сторожку. Потом дня три отпаивала какой-то травяной настойкой, держала взаперти и все ругалась, что, дескать, навязались на ее шею, один — младенец, другой — старый дурак.

— Даже в баню сходить толку нет! — ворчала Варвара. — А косорылый не позаботится, почему долго парится его помощничек. Ну и люди!

Панин пошутил однажды:

— Варвара! Пойдешь за меня замуж?

— Если бы мне скостить лет двадцать, — ответила Варвара, — я бы, пожалуй, пошла за Сашку. Я бы из него человека сделала. А ты — немазана телега.

— Видно, тебе моя рожа не нравится?

— Чего не нравится? Ты не виноват. Злые люди тебя изуродовали. А только постыдился бы говорить о женитьбе на старости лет.

После партийного собрания мы пришли домой поздно.

Разворчалась наша Варварушка:

— Полуношники! Сами покоя не знаете, и другим из-за вас никакого покоя нет. Пятый раз самовар подогреваю. Где шлялись?

Я ответил хозяйке с гордостью:

— Мы на партийном собрании были. Меня, тетка Варвара, в партию приняли.

— Да ну! И Андрюху, поди?

— Андрея Ивановича тоже приняли.

— Значит, вы каждую ночь будете по собраниям ходить, а я одна за вас на мельнице отдувайся… Завтра сама на собрание пойду.

— Только тебя там и не хватало, — ухмыльнулся Панин.

— А что я, хуже вас, что ли?

— Ты — баба, значит, женщина, а мы мужики.

Варвара плюнула в угол и напустилась на Панина:

— Был ты Заплатный и остался Заплатным. Чего городишь? А еще партийный. При Советской власти все равноправные. На собрание завтра пойду и пойду! Ко мне учительница Фаина Ивановна приходила. Завтра, говорит, женское собрание в школе, обязательно, говорит, приходи, Варварушка… Не хотела идти, а сейчас надумала.

У печурки забулькал самовар. Варвара сорвала трубу, заглушила шипящий самовар крышкой, поставила его на стол и стала угощать нас чаем с домашними шаньгами.

После чаепития Варвара вымыла и прибрала посуду, велела нам ложиться спать и ушла домой.

Панин долго ворочался у себя на полатях, потом слез, зажег свет и вытянул из-под стола свой бурлацкий сундук.

— Вставай, Сашка! — позвал он меня.

Я нехотя оделся и вышел из-за печки, где было так тепло и уютно.

— Успеем выспаться. Учиться будем, — предложил Андрей Иванович.

Он вынул из сундука какие-то книжки и положил на стол.

На одной я прочитал: «Манифест Коммунистической партии».

— Читай эту с самого начала, я слушать буду.

Читать было трудно. Книжка была напечатана давно, на тонкой бумаге, уголки почернели, а то и совсем оборваны, некоторые слова еле видны. Читал я медленно, с остановками, но Панин слушал внимательно и терпеливо.