Буридан - [93]

Все уселись на ствол дерева.

— Жалкий край, — заметил Рике, глядя на склоны горы, которые, однако же, являли собой восхитительный зеленый пейзаж, подчеркиваемый дальней панорамой Парижа, обрамленного высокими зубчатыми стенами, словно гофрированным воротничком. — Жалкий край, клянусь всеми дьяволами преисподней, край жажды! Сколько не смотрел, так и не увидел ни единого кабачка, где ползущему в гору, как ослу, христианину, можно было б освежиться.

Гийом одобрительно кивнул. Он тоже был угрюм. Он понимал лишь походы в такие места, где вместо вековых деревьев растут таверны.

— Дети мои, — промолвил Буридан, — теперь мне очевидно, что мы ошибались. Вся эта история с закрытыми днем и открытыми ночью воротами была не для нас, раз уж там, вверху, целые и невредимые, стоят те, кого мы пришли защищать. Воспользуемся же моментом, когда их откроют, эти ворота, и вернемся в Париж. Валуа сюда не явится. И потом, как бы он узнал, что Миртиль и моя мать — на Монмартре?

— Разумная мысль! — проговорил Рике.

— Optime![15] — добавил Гийом, тоже обрадовавшись скорому возвращению в Париж.

— А ты чего там мнешься, Бигорн? — спросил Буридан.

Ланселот, действительно, всем своим видом выражал неодобрение.

— С сожалением должен заметить, — сказал он, — что логики из вас никудышные. Из вас троих — бакалавра, короля и императора — получился бы один законченный осел.

— Объяснись, — нахмурился Буридан.

— Да это же яснее ясного, клянусь святым Варнавой! Валуа приказал закрыть ворота. Стало быть, у него в запасе уйма времени, раз уж он уверен, что мы не можем покинуть Париж. Значит, он будет действовать днем, а когда закончит, откроем нам ворота, и мы попадем в расставленную им западню. Вот каков его план. И согласно сему плану жених проведет эту ночь уже в Тампле, а невеста.

— А невеста?..

— Тоже в Тампле! Разве что не в одной комнате с женихом; это верно, как то, что два плюс два равняется трем — сообразно денежной системе покойного короля, который доказал бы это всем изготовителям фальшивых денег, что.

— Но, — произнес Буридан, вздрогнув, — кто мог предупредить Валуа?

— Ха! Тот, кто предупредил его и о том, что мы находимся в Ла-Куртий-о-Роз, куда граф бросил столько жандармов, что можно было бы арестовать и десять Буриданов!

— Страгильдо!.. Но как он-то мог узнать?

— Какая разница? Господин капитан, если вы желаете спасти эту прелестную мадемуазель, которая сидит там, на утесе, а также спасти матушку и собственную жизнь — я уж не говорю о жизни Гийома и Рике, а тем более о своей, — так вот, нам нужно провести ночь на Монмартре, а завтра утром препроводить женщин в какое-нибудь другое прибежище и уж только тогда принимать решение.

— Так и поступим, — сказал Гийом.

— Что ж, друзья мои, — промолвил Буридан, — действуем по плану Бигорна и поднимаемся наверх. Но женщинам обо всем этом — ни слова.

Четверо товарищей закончили свое восхождение на холм, присоединились к Миртиль и Мабель и, после первых радостных излияний чувств, были отведены в хижину, где девушка на скорую руку приготовила обед, который, за неимением других достоинств, поражал изобилием, так как на столе присутствовали как минимум три цыпленка, два молодых селезня и один гусь — всем им выпала честь насытить голодные желудки.

Остаток дня прошел без каких-либо хлопот и происшествий.

Разве что Буридан ознакомил мать и невесту с принятыми решениями: необходимо было переехать как можно подальше. Новым — пусть и временным (до того момента, когда к ним навсегда присоединился бы Буридан) местом проживания двух женщин была избрана деревушка Руль.

Обсудив этот пункт, Буридан, сияющая Миртиль и помолодевшая лет на двадцать Мабель принялись строить планы на будущее, вот только Буридан избегал говорить о Мариньи и крайне уклончиво отвечал на те вопросы невесты, которые касались ее отца. В это время Бигорн, Гийом и Рике готовились к завтрашнему отъезду.

Наступил вечер.

Мабель и Миртиль заперлись в своей хижине, а четверо товарищей разместились в кривеньком домишке, который некий крестьянин предоставил в их распоряжение за один экю, щедро предложенный ему Буриданом.

Решено было, что все по очереди будут нести вахту в окрестностях холма. Бросили жребий. Первым, до десяти часов вечера, выпало дежурить Бигорну.

Ланселот отправился устраиваться у подножия, тогда как его приятели растянулись на охапках соломы. Впрочем, следует добавить, что не выпади Бигорну дежурить первым, спать он все равно бы не стал. Поскольку в соответствии с прочитанным им утром приказом ворота должны были открыться с наступлением сумерек. Именно в этот момент, стало быть, и должно было что-то произойти, если что-то вообще должно было произойти.

Гийом Бурраск и Рике Одрио тотчас же уснули крепким сном. Эти неразлучные друзья ничто так не ценили, как то время, когда можно было поспать и покушать. Ни за столом, ни в кровати они никогда не теряли ни минуты.

Что до Буридана, то, будучи влюбленным, он ворочался и так, и этак на своей соломенной подстилке, но сомкнуть глаза ему никак не удавалось.

Снаружи царила глубокая тишина.

Те неясные шумы, что поднимают среди лесных деревьев вечерние ветра, эту тишину лишь усиливали, убаюкивая мечтания юноши, потихоньку аккомпанируя слаженному храпу Гийома и Рике.