Буридан - [100]

Граф упал в свое кресло, раздавленный страхом; глаза его лихорадочно забегали, переметнулись на дверь, он принялся вслушиваться во внешние шумы, словно опасаясь, что ужасные слова юноши мог уловить кто-нибудь из его офицеров или же слуг.

Он сделал усилие, чтобы справиться с ситуацией, и попытался ухмыльнуться.

— Да, ты знаешь эту тайну. Но даже если представить, что ты выйдешь отсюда живым и король тебя услышит, он все равно тебе не поверит, безумец!..

Буридан отвечал:

— Мне король не поверит, это верно, так как он решит, и вы легко сможете его в этом убедить, что это обычная месть с моей стороны, но.

— Но?.. — прорычал Валуа.

— Но он поверит королеве!

— Королеве?.. — пролепетал Валуа, у которого вдруг закружилась голова.

— Королеве, которая содержится под охраной в Лувре! Королеве, которую король сможет расспросить сразу же после нашего с ним разговора! Королеве, которая подтвердит все, что я ему скажу, и даже представит доказательства!..

Валуа встал; ужасная очевидность бросалась в глаза: ему конец, если Буридан доберется до короля.

— Мерзавец, — задыхаясь прохрипел граф, — ты не выйдешь отсюда, потому что.

— Одно лишь слово! Последнее слово! — воскликнул Буридан и жестом остановил уже готового позвать на помощь Валуа. — Если я выйду отсюда, монсеньор, у вас будут сутки на раздумье; если же не выйду, то у вас не будет даже и часа, так как кое-кто в этот самый момент ждет моего выхода. Если этот кое-кто не увидит меня в установленное время, он побежит в Лувр. И этот кое-кто, монсеньор, будет тотчас же принят, так как король его знает, поскольку зовут его Ланселот Бигорн!..

— Ланселот Бигорн! — прохрипел Валуа.

— Ваш бывший слуга!..

На какое-то время воцарилась устрашающая тишина. В ушах потрясенного Валуа стоял оглушительный звон. Его остекленевший взгляд был устремлен на Буридана, который, в свою очередь, смотрел на графа с некой мрачной жалостью. Именно Буридан эту тишину и нарушил.

— Монсеньор, — сказал он, — Ангеррана де Мариньи должны казнить через три дня. Один из этих трех дней уже прошел. Сейчас десять часов вечера. Я даю вам весь завтрашний день на выполнение моих требований. Если завтра вечером, в пять часов, Готье и Мариньи не выйдут из Тампля, в шесть я буду уже в Лувре, я все расскажу, король допросит Маргариту, и следующую ночь, монсеньор, вы проведете уже в одной из камер Тампля.

Валуа тяжело вздохнул, кивнул в знак принятия этих условий и отступил назад.

Буридан сдалал шаг вперед, посмотрел на него странным взглядом и прошептал:

— Прощайте, отец!..

Затем, не оборачиваясь, он удалился. В прихожей юношу ждал слуга, который препроводил его к другому. Так, от двери к двери, от слуги к слуге, он дошел до подъемного моста, где постовой офицер низко поклонился посланнику короля. Вскоре Буридан был уже в Ла-Куртий-о-Роз, где друзья едва не задушили его в объятиях.

— Тысяча чертей! Кишки дьявола! Гром и преисподняя! — возопил Гийом, подводя итог этим излияниям радости. — Давайте-ка за стол!..

— Так и знал, что он вернется! — выдохнул Бигорн.

XXVIII. ПОСЛЕДНИЕ ПОПЫТКИ

Буридан пересказал своим друзьям-компаньонам (compagnons) — или, скорее, компэнам (compaings), как говорили тогда, откуда и пошло, кстати, простонародное «своя компашка» (copains), выражение очень точное и очень старое, которое не найдешь в обычных словарях,[17] потому что словарь — это Жозеф Прюдом французского языка — так вот, Буридан пересказал дрожащим от нетерпения Гийому, Рике и Ланселоту ту ужасную сцену, что развернулась в Тампле.

— Из чего следует, — заключил Рике, — что мессир де Мариньи будет спасен! Тем хуже, клянусь рогами дьявола, тем хуже.

— Кто бы мог подумать, Буридан, — воскликнул Гийом, — что в один прекрасный день ты станешь спасителем Мариньи!

— Гм! — произнес Бигорн. — Не спешите так сокрушаться, друзья мои. Мариньи все еще в лапах Валуа, а уж я знаю моего Валуа: это старый лис, у него в запасе не одна уловка.

— Но Готье, — заметил Рике, — что он-то скажет, если Мариньи будет спасен?

— Готье, — отвечал Буридан, — будет волен бросить своему врагу вызов, когда они оба окажутся в безопасности.

В глубине души юноша очень надеялся на то, что ему удастся убедить Готье отказаться от его старых мыслей о возмездии в отношении Мариньи. К тому же, мстителем в семействе д'Онэ был Филипп, а Филипп был мертв.

Так, думая об этой смерти, Буридан, осаждаемый мрачными мыслями, и провел остаток ночи, то припоминая тысячи случаев из жизни несчастного Филиппа, то с тревогой повторяя про себя слова Бигорна: «Мариньи и Готье все еще в лапах Валуа!.».

К утру, однако, он уснул крепким сном, в тот самый час, когда Бигорн пробудился, чтобы нанести небольшой визит Страгильдо.

День тянулся медленно.

По мере того как приближался назначенный час, нетерпение и страхи Буридана усиливались. Тем не менее, он и представить себе не мог, чтобы Валуа не сдержал данного слова, когда на кону стояла его собственная жизнь!..

В четыре часа Буридан начал собираться.

Гийом должен был остаться на посту перед погребом, в котором содержался Страгильдо. Рике надлежало находиться на чердаке дома и обозревать окрестности Ла-Куртий.