Буран - [50]

Отказалась по этой же «сенной» причине перейти на ферму и вторая колхозница.

Обе извинились и ушли.

После их ухода вспомнили минувшее лето. В разгар ремонта зерноочистительных машин бросил работу кузнец Максим Яковлевич и ушел на артельный сенокос. То же сделал столяр Никифор, отложив поделку грабель и вил. Убегали люди на сенокос, бросая свои неотложные работы на общественных огородах, на фермах, на стройках.

Действовало жестко директивное указание свыше — выдавать из заготовленного артелью сена 10% только тем, кто непосредственно, личным трудом участвовал в сенозаготовительных работах. А тот, кто, понимая и чувствуя свою ответственность за порученное дело, не бросает его, тот остается без сена. И тут вступает в силу «директива снизу» — от жизни, и Татьяна Прожерина с подругой отказываются сегодня от почетной работы в животноводстве.

Перегон скота на новоселье был отложен до подыскания сговорчивых колхозниц.

— Вот еще какие у нас сложные противоречия, — обратился ко мне Семен Викторович. — У нас уже сегодня почти в каждом колхозном дворе появилась телка или корова. Должны мы обеспечить этот скот кормами? А при остром недостатке рабочих рук на любом производственном участке допускать этот общеколхозный сеноуборочный штурм я не могу.

— Где же вы видите выход?

— ЦК указал нам его. Надо покончить с безучастным отношением МТС к животноводству, к механизации заготовки кормов. В прошлом году наша МТС упустила под снег огромные площади прекрасных трав. Мы бы выдали сено на трудодни каждому члену артели, и вот эти колхозницы не отказались бы сегодня от работы на ферме.

Расходясь, бригадиры вспомнили:

— А что слышно, Семен Викторыч, об отчетном собрании у соседей? Народ беспокоится.

— Да, да, товарищи! Бухгалтер случайно подслушал по телефону разговор Косотурова с райсоветом. Собрание у них в пятницу. В четверг освобождайте членов комиссии, чтобы они выехали с проверкой соцдоговора.

— А вдруг они нас не допустят?

— Кажется мне, что затею эту с отказом выкинул Косотуров, а не колхозники. Заело его, что опередили мы их, вот и опасается лишней критики на собрании.

Я уговорился с Гусельниковым, что тоже поеду в Долбняково, и до утренней встречи мы расстались. Меня проводили на ночлег к бабушке Матрене Тихоновне.

* * *

Добросердечная, очень миловидная и подвижная бабушка Матрена заставила стол всякой снедью.

— Пожалуйте, присаживайтесь. У меня кто-кто не перегостил. Семен-от Викторыч допреж того, как председателем у нас стал, тоже у меня останавливался.

— Как же это произошло, что выбрали вы его председателем?

— Ой, да тут целая история с его-то выборами была. После укрупненья никак у нас работа не пошла. Не сжились мы еще промеж себя, укрупненно не сработались, а к тому, как на притчу, и хлеба-то уродились небогатые. Пошли у нас споры да раздоры, работа никому на ум не идет. А председателем нам районщики посоветовали в ту пору какого-то недотепу. Пригнал он из района бубновым королем, а на деле оказалось, что окромя пузатости никакой в нем способности нету. А тут хлебосдача подошла, а хлеб-от, батюшка, еще на корню, нетронутый. Ну, понаехали к нам понукальщики, такая крикота пошла, а толку никакого. Председателишка — с испугу, что ли, — запил. Тут-то и нагрянул в наш колхоз уполномоченный из самой области. Ну, как живу я одиноко, горенка у меня нарядная, его ко мне и поставили. Отрекомендовался он мне Семеном Викторычем. Разговорились, как вот с вами же, и окажись родом он из соседнего Бежевского сельсовета, фельдшера Гусельникова сынком. Ну, огляделся Семен Викторович тут у нас много-мало, и давай этак спокойненько, но настойчиво наводить порядок с хлебоуборкой. А главное — не кричит. Говорит с каждым степенно, как будто тот — самый надежный работник. И скажи ты, колхозники успокоились, одумались и за работу принялись так, что мы чуть ли не первые по хлебосдаче в районе пошли. Ну, а мужики нашли какую-то причину общее собрание созвать — послушать, что ли, председателя, как уборка идет, скот как к зимовке подготовлен. Но только договорить ему не дали. Под суд, кричат, его, сукина сына! Отстранить немедленно! Настояли на своем. А коммунисты наши уже сговорились, предлагают одного тут нашего члена правления. Ну, а конюх Ларион Кузьмич встает и отвечает: «Никого, дескать, другого нам, кроме Семена Викторыча Гусельникова, не надо!» Гусельников-то давай всяко отпираться, что не отпустят его и всякое такое. А народ требует голосовать. Тот же опять Ларион Кузьмич еще и скажи: «Вы, говорит, Семен Викторыч, не сомневайтесь в нас, не сожалейте, что на отсталую артель мы вас завлекаем. Мы, говорит, вот здесь вам слово колхозное даем, — так трудиться, чтобы не стыдно вам было за артель партизана Нечаева!» А Гусельникову то ли слова те в душу запали, то ли пожалел он нас, только не стал больше отпираться, но предупредил, что в области непременно возражать будут. Так оно и вышло. Отменили там наши выборы. Правит у нас хозяйством заместитель, а нам все-таки отступиться от Семена Викторыча вот как жалко. И надоумило наших правленцев в Москву написать, в самый что ни на есть Центральный партийный комитет. И что вы думаете? Не прошло и месяца, как приезжает наш свет Семен Викторыч со своей женушкой и ребятками. Ну вот, говорит, волю вашу партия удовлетворила. Только, говорит, давайте работать, как вы слово давали, — не покладая рук. Да вот уже четвертый год пошел, как мы с ним трудимся. И не буду бога гневить — живем, не тужим.