Буран - [12]

Вовке тошно было смотреть на эту жирную, жадную «медхен» Вильгельмину, объедавшуюся кондратовскими поросятами и курами, но он должен был скрывать клокочущую в нем ненависть и даже улыбаться, когда эта разодетая и намалеванная девка спрашивала его:

— Но, красни чертонка, карош Вильгельмина? Красиво?

Комендант часто вызывал Вовку то в комендатуру, то к себе на квартиру и, как он говорил, «тренировал свой мозг для будущих шахматных побед».

Вовка скоро убедился, что Гешке бездарный игрок, и выработал свою тактику: он то «давал зевков», к удовольствию капитана, то неожиданно, когда Гешке был уверен в выигрыше, вдруг оказывал ему яростное сопротивление, строил всяческие козни, красиво снимал его, казалось бы, надежно защищенные фигуры. «Шахматный фюрер» начинал нервничать. Вовка ослаблял натиск, и капитан снова хохотал, хлопал в ладоши. Вовка стремительно нападал, прорывался в глубокий тыл противника, громил и расстраивал его ряды. Тогда Гешке свирепел и требовал у денщика вина. Если же чувствовал, что полнейшее поражение неизбежно, багровел, начинал ругаться и в конце концов кричал на Вовку:

— Пошел! Пошел чертовой мать! Твой конь партизан! Такой ход дурацки! Пошел! — и, смахнув с доски фигуры, выгонял мальчика.

В один из вечеров Вовка пришел на очередной сеанс игры чем-то возбужденный, и это не укрылось от капитана.

— Ты много дурашился или мой денщик давал тебе вино?

— Я не пью, — сухо ответил мальчик. — Я хочу сегодня показать господину капитану русскую партию.

Гешке визгливо засмеялся.

— Хи-хи-хи... Он будет показывать Эриху Гешке свой дурацки русский партий. Хи-хи-хи... Но, давай показать твой глюпый выдумок.

Володя побледнел, но сдержал себя, не отозвался на оскорбление.

Перед ним было сейчас шахматное поле, на котором он видел черную армию врага.

Этот враг разоряет нашу землю, хочет поработить нас, он отобрал у Володи счастливую юность, любимые книги, радостные мечты...

Издевательская ухмылочка на выхоленном белобрысом лице эсэсовца сменяется хмурой задумчивостью, подергиванием щеки, суетливым оглядыванием шахматного поля. А Володина армия все грознее развертывается, все больше теснит коварного врага, на удар отвечает двойным ударом.

Заныл зуммер телефона. Не отрываясь от игры, Гешке берет трубку и рассеянно слушает. Дежурный по комендатуре, волнуясь, докладывает капитану, что с поста у Каменных Горушек поступило сообщение о подозрительном шуме, доносящемся с болота. Возможно, что около Кондратовки снова появились партизаны. Капитан раздраженно кричит в трубку:

— Надо поменьше пить вина — не будет мерещиться. В моем районе партизан нет.

Бросив трубку на аппарат, Гешке тупо глядит на доску.

Он едва вывел из-под удара своего последнего коня и теперь злится, что этот мальчишка не позволяет ему сегодня не только нападать, но ход за ходом взламывает его оборону и создает сильную угрозу на королевском фланге.

Новый вызов по телефону опять оторвал Гешке от игры. Он схватил трубку.

— Да, Гешке. Ну, Гешке, черт возьми! Какой олух висит на проводе?! Слышу, слышу, ну, в чем дело? Нет связи с Вальтером? Так что я тебе линейный надсмотрщик? Вот я проучу вас... Где Иоган? Что? Где Иоган? Алло! Алло! У, черт! Франц! — крикнул капитал денщика. — Пойди и узнай, какой олух сегодня сидит на коммутаторе, и чтобы немедленно мне дали связь.

В комнате наступила тишина. Наморщив лоб, Гешке уставился на доску. Положение его было безнадежно. Но вдруг лицо его прояснилось, он вскинул на Вовку злорадно сверкающие глаза.

— О, твой ферзь, как стрекоз, прибегает с белый на черный поле. Так полагается в русской партии? Хи-хи-хи...

Поправляя фигуру, Вовка сказал:

— Это вы сдвинули проводом, когда говорили по телефону. При чем тут русская партия?! Можно проверить, что ферзь не мог тут оказаться. Когда вы сходили конем отсюда сюда, мой ферзь стоял...

— Не надо проверять! Ясно! — и капитал Гешке зло выругался.

Было очевидно, что он, придравшись к случайно сдвинувшейся фигуре, решил прекратить явно проигранную для него партию. Но на этот раз Вовка не хотел уступить и, побледнев, стал доказывать свою правоту, хотя и понимал, что это бесполезно, что гитлеровец все равно продолжать игру не будет и выгонит его.

«Как это некстати вышло, — нервно дрожа, досадовал мальчик. — Не надо было мне так поспешно напирать на него. А теперь может сорваться наша операция. И чего они медлят?»

Володя тоскливо глянул в окно и вздрогнул — из черного квадрата рамы на него весело смотрел Ефим Щепет и подмигивал: — «Действуй! Мы тут».

Мальчик встал и, зло ликуя, закричал пронзительно:

— А все равно мат! Мат вам, гады!

Эсэсовец крикнул: «Франц, ко мне!» и бросился к роялю, на котором лежал его парабеллум. Но в этот момент дверь распахнулась.

У Эриха Гешке сразу отвалилась нижняя челюсть, он медленно поднял руки.

— Ну, молодец, Володя! — опуская пистолет, сказал Ефим Щепет. — Мат ты ему закатил мировой. Забирай свои боевые шахматы. Пойдешь теперь с нами, в отряд.

Меж тем, Василь Бочар вытолкал из спальни простоволосую, обезумевшую от страха «медхен Вильгельмину».

На улице яростно затрещала стрельба.

В поселок ворвались партизаны.