Бунтовщица - [11]

— Пройдите на обыск, — карандашом указал на неё дежурный.

В соседней комнате было накурено, в пепельнице чадили окурки.

— Раздевайся, — равнодушно приказала женщина.

— Как? Совсем?

— Трусы можешь оставить.

Казённый, бесчувственный голос, проворные, шарящие пальцы. Марине сделалось дурно, она уже не понимала, что происходит. На столе появилось кольцо, «проездной».

— Отпустите меня.

Марина была готова расплакаться.

— Это как начальство решит.

Опять повели в дежурку.

— Личность твою установили, — встал со стула дежурный. — А вот что, гражданка, со статьёй делать будем?

Марина зарыдала:

— Меня дома сын ждёт…

— А ты нас не жалоби, преступление-то налицо!

— Ну, пожалуйста!

Дежурный опять сел, стал задумчиво грызть карандаш.

— Тебе, между прочим, до пяти лет грозит. Сейчас в «обезьянник», а завтра дело заведём.

Стало слышно, как в умывальнике капает вода.

— Есть, конечно, вариант, — задумчиво продолжил дежурный. — Машины мыть умеешь?

Марина быстро кивнула.

— Ну, тогда искупай вину перед Родиной!

Опять появилась женщина. Принесла два ведра, грязную полинявшую тряпку. Во дворе Марину подвели к тому самому «уазику», на котором привезли.

— Начни со стёкол, — холодно бросила женщина.

А вскоре высыпало всё отделение.

— И бампер драй, вжик-вжик! — весело крикнул мордатый.

— И колёса, — подхватил дежурный.

Собираясь в лужи, стекала пена, летели брызги.

— От забора — и до обеда! — ржали вокруг. — Это тебе не марафет наводить!

Но развлечение быстро надоело, и все разошлись. Через полчаса Марина вспотела. А ещё через час робко постучалась в отделение.

«Всё?» — поднял глаза дежурный. Марина громыхнула пустыми вёдрами. «Молодец, рву протоколы». Скомканные листы полетели в мусор. «И распишись за вещи, — он ткнул в бумагу. — А за квартиру, между прочим, платить надо». У Марины задрожали губы. «Свободна», — вывела её за ворота женщина в штатском.

Ночь была безлунная, по пустынным, холодным улицам мчались автомобили. Марина шла под жёлтыми, двоившими тень фонарями и думала о предстоящем дома скандале.

«А, чёрт с ним, — вдруг отмахнулась она, — могли ведь и наркотики подбросить…»

ПОКУПАТЕЛЬ

Свирид Лякиш проснулся с мыслью приобрести вещь. «Не иначе реклама», — покосился он на телевизор. Лёжа в постели, Свирид перебирал знакомых, у которых мог видеть эту вещь, но так и не вспомнил, у кого.

Воскресенье заблудилось в осеннем тумане. Лякиш соскоблил щетину, сварил всмятку яйцо и спустился в супермаркет. Обшарив все полки, он под пристальным взглядом охраны набрал целую корзину всякой всячины, но вещи не обнаружил. «Есть отличный китайский чай, — пожал плечами продавец. — Или вот рисовый пудинг…» Свирид пошёл к директору. «Всего не упомнить, — широко улыбнулся тот, отрываясь от компьютера. — Как вы говорите?» Свирид назвал. Порывшись в каталогах, директор развёл руками.

Поднимаясь в лифте, Свирид злился. Если чего-то нет, зачем всё остальное? Сумки оттягивали руки. Грузная, неопрятная соседка, с которой они, не здороваясь, прожили всю жизнь, равнодушно скользнула по ним взглядом, но Лякиш смутился — подумает, что обжора. Свирид обитал под самой крышей, выйдя на балкон, он закурил, рассматривая летавших под ним птиц, ползущих внизу прохожих, превращённых высотой в многоточия, и вдруг подумал, что вещь есть у каждого, кроме него.

В понедельник моросил дождь, из-за каждого поворота, как убийца, набрасывался ветер, и, выйдя из подъезда, Лякиш поднял воротник. До службы он добирался на метро и обычно, вглядываясь в лица, пытался угадать, кто занимает должность, уже не соответствующую возрасту, кого, как и его самого, молодые начальники покровительственно хлопают по плечу. Но теперь он определял, у кого из попутчиков есть вещь. Он осторожно поинтересовался про вещь у сослуживцев, но те лишь недоуменно хмурились. «Притворяются», — решил Лякиш.

И обратился к Интернету. Но и в поисковых системах вещь не значилась. Он разместил объявления на форумах, отправил заказы в интернет-магазины — отовсюду пришёл отказ. Вечером Свирид обошёл окрестные магазины, до сердечных колик объяснял, что ему нужно. «Да это может быть что угодно», — зевали ему в ответ. Свирид мотал головой и, схватившись за грудь, шёл дальше, недоумевая, зачем нужны слова, если ими нельзя объясниться?

С тех пор его жизнь изменилась. Остаток недели он ездил на окраинный рынок. Раньше там тянулся лес, теперь густели торговые павильоны. Прочёсывая бесконечные ряды, он находил всё, кроме вещи. Ему стало казаться, что её тщательно скрывают, как деньги, которые боятся сглаза. В одной из лавок на него накричали, в другой покрутили у виска.

Но это лишь укрепило его подозрения.

Когда рынок закрывался, Свирид с особенной силой ощущал одиночество. Он возвращался пешком мимо громоздившихся небоскрёбов, разглядывая пчелиные соты светившихся квартир, брёл мимо хаотично разбросанных ресторанов, родильных домов, моргов, больниц, станций метро, кладбищ, и город представлялся ему гигантской мусорной свалкой, на которой затерянные по своим норам люди, как крысы, снуют хожеными тропами.

«Лякиш-мякиш!» — раз окликнули его. Из машины, улыбаясь, вышел одноклассник. Свирид скривился, растерянно пожимая протянутую руку. Одноклассник постарел, расплылся так, что изображение в зеркале теперь старательно его избегало. Другой бы сошёл с ума, но одноклассник был психиатром. «Другим медицина поможет, — твердил он, как заклинание, — а тебе — нет!» И раскатисто заливался.