Бунтарь Иисус : Жизнь и миссия в контексте двух эпох - [10]

Иисус в рамках возникающей христианской парадигмы

Определение «возникающая» может наводить на мысль, что это недавно возникшая парадигма, но на самом деле она появилась в то же время, что и ранняя. Она также родилась при столкновении христианства с Просвещением. Возникающая парадигма появилась в XVII веке, когда ее придерживались лишь немногочисленные мыслители, и постепенно набирала силу в ученых и богословских кругах XVIII и XIX веков. В XX веке она стала основной парадигмой богословских факультетов и семинарий крупных церквей, так что хорошо знакома клирикам двух последних поколений. Но лишь недавно она стала популярна среди миллионов рядовых христиан, не только клириков, но и мирян, хотя не всем еще знакома.

Представители этого направления не стали полностью отвергать идеи Просвещения, чтобы защитить христианство, но предпочли включить элементы новых знаний в общую картину. Они признают, что мы многое узнали о природе из естественных наук последних столетий, о человеке — из биологии, антропологии, социологии и психологии, а также получили немалые знания от изучения истории и культуры, включая исторические исследования религии и Библии. Мы стали лучше понимать многообразие религий, а потому нам труднее верить в то, что лишь одна религия истинна, — и представители возникающей парадигмы это учитывают. Они считают, что для интеграции новых знаний необходима рассудительность, их нельзя принимать без критики, иначе легко оказаться в вечной ловушке редукционизма, когда реальность сводят исключительно к тому, что можно познать научным методом.

Библия и учение Иисуса для сторонников возникающей парадигмы выглядят совершенно иначе. И действительно, если говорить об изучении Иисуса, это критически важное отличие. В рамках этой парадигмы Писание не воспринимают как Божественный текст, безошибочный в силу своего происхождения, который надо понимать буквально и относиться к нему как к точному изложению реальных фактов и событий. Скорее, в Писании видят продукт определенной эпохи, который представляет собой сочетание воспоминания об исторических событиях с метафорическим повествованием.

Такой подход к Священному Писанию возник во второй половине XVII века, когда некоторые европейские мыслители обратились к идеям Просвещения, чтобы лучше понять Библию. Первыми это сделали французский католик Ришар Симон (1638–1712) и голландский еврей Барух Спиноза (1632–1677). Они пришли к выводу, что первые пять книг Ветхого Завета (Пятикнижие) не были написаны Моисеем (вопреки общепринятой точке зрения), но создавались на протяжении нескольких столетий. Из этого следовало, что Пятикнижие было не непосредственным откровением Бога Моисею, но продуктом человеческой деятельности в истории, точнее — продуктом древнего Израиля. Значит, для понимания исторического смысла текстов их надо поместить в контекст тогдашнего общества и той эпохи, когда они были созданы.

Вскоре такой же подход начали применять к исследованию Евангельской вести и всего Нового Завета. Стало понятно, что первые христианские письменные свидетельства об Иисусе были созданы несколько десятилетий спустя после его служения и отражали отношение христиан к Иисусу. Эти тексты показывают нам, как первые поколения христиан рассказывали историю Иисуса. Воспоминания здесь сочетаются со свидетельством. В результате всю Библию стали воспринимать как собрание текстов, написанных людьми. Еврейская Библия (которую христиане называют Ветхим Заветом) — продукт древнего Израиля; Новый Завет — продукт первых поколений христиан. Поэтому Ветхий Завет — это не слова Бога об Израиле, но слова Израиля об Израиле. А Евангелия — не рассказ Бога об Иисусе, но рассказ первых христиан об Иисусе.

Но когда Библию воспринимают как человеческое творение, это не равносильно отрицанию реальности Бога или присутствия Духа в процессе создания этих текстов. Та форма возникающей парадигмы, которую я отстаиваю, включает бесспорное утверждение, что Бог реален. Эпоха Просвещения породила редукционистские подходы, в свете которых идея Бога — всего-навсего ложная проекция и выдумка. Эти подходы меня не интересуют. По моему мнению, христианство, которое отказалось от здравых представлений о священном, не стоит воспринимать всерьез. Такой подход к Библии означает, что она подобна священным текстам других религий, — это человеческий ответ на священное. В ней речь идет не о том, что сказал Бог, но о том, что говорили наши предшественники.

Изменения в восприятии Библии вследствие обращения к новой парадигме положили начало историческому изучению Иисуса в современном смысле. Часто такой подход называют «историко-критической» парадигмой чтения Библии, чтобы отличить его от неисторического и некритического понимания. Я же предпочитаю говорить об «исторически-метафорической» парадигме. Такой подход сочетает достижения историко-критического метода с пониманием метафорической природы языка Библии, то есть того, что его смысл превосходит буквальный и исторический смыслы.

И поскольку вся эта книга посвящена тому, как мы воспринимаем Иисуса и евангелия в рамках такой парадигмы, я лишь кратко перечислю ее основные принципы.