Бунт на «Баунти» - [16]

Прежде чем я успел ответить, что временем моим распоряжался в этот день не я, а совсем другие люди, он нагнулся и поднял крышку люка, от которого уходил под палубу трап, и, не сказав мне ни слова, нырнул вниз; моим ступням потребовалось свыкнуться с крутыми ступеньками, поэтому спускался я медленно, цепляясь за поручни подрагивавшими руками.

– Быстрее, мальчишка! – визгливо крикнул он, и я заспешил, почти наступая ему на пятки.

Мы шли по длинному коридору, в конце которого хорек распахнул дверь в большую треугольную каюту с окнами по двум стенам. Красивое было место – светлое, полное воздуха, сухое, я на миг погадал, не здесь ли меня поселят. Мне доводилось спать в местах намного худших, это уж будьте уверены. Странно, однако, что тут не было мебели, а вдоль обеих стен стояли многие десятки длинных ящиков и – загадка совсем уж полная – сотни и сотни зеленых глиняных горшков; все до единого были пусты и вставлены один в другой, так что получилось тридцать или сорок высоких колонн, прислоненных к стенам. В донышках горшков имелись овальные отверстия, а в бока были врезаны поперечные планки, позволявшие вставлять горшки один в другой, не придавливая то, что могло в них лежать.

– Ах, чтоб мне содомитом заделаться, зачем же тут столько горшков? – спросил я, ошибочно предположив, что надежда на цивилизованный разговор между двумя членами военно-морского флота Его Величества не чересчур утопична, однако хорек сразу дал мне понять, насколько я глуп, круто повернувшись и помахав пальцем перед моим носом, точно старая портомойка, на которую он и походил.

– Никаких вопросов, мальчишка, – провизжал он, брызжа слюной и влево, и вправо, и прямо и нисколько своего поведения не стыдясь. – Ты здесь не для того, чтобы вопросы задавать, понял? Ты здесь для того, чтобы прислуживать. Этим и ограничься.

– Смиреннейше молю простить меня, сэр, – ответил я и поклонился ему, да так низко, что моя задница оказалась намного выше моей головы. – Беру мой вопрос назад, и без малейшей злобы. Даже не понимаю, как я осмелился задать его.

– Мой тебе совет – следи за своими манерами, – сказал он и прошел сквозь еще одну дверь в помещение поменьше – в коридор с парой дверей по каждую его сторону и парусиновой занавесью в конце. – Вот эта дверь, – сказал он, ткнув корявым пальцем в одну, – принадлежит мистеру Фрейеру, штурману.

– Вся? – невинно осведомился я.

– Каюта за дверью, чертов ты неуч, – рявкнул он. – Мистер Фрейер – второй после капитана человек на судне. Будешь слушать, что он говорит, и выполнять его приказания, не то тебе несдобровать.

– Буду, сэр, – сказал я. – Выполнять приказания то есть.

– За той портьерой каюты офицеров. Молодого мистера Холлетта и мистера Хейвуда. Затем мистера Стюарта, мистера Тинклера и мистера Янга. Все они мичманы и выше тебя по положению. А здесь живут помощники штурмана, мистер Эльфинстоун и мистер Кристиан.

– И эти по положению ниже меня? – спросил я.

– Намного выше! – проревел он, точно старый крокодил, собравшийся откусить голову какой-то твари поменьше. – Гораздо выше. Но часто иметь с ними дело тебе не придется. Твоя обязанность – услужать капитану, запомни это. Его каюта здесь.

Он подошел еще к одной двери и постучал по ней дробно и громко – такое «тра-та-та» разбудило бы и покойника, – а затем приложил к дверной раме ухо. Ответа не последовало, и потому он распахнул дверь и отступил в сторону, чтобы я мог оглядеть каюту. Я ощутил себя осматривающим достопримечательности зевакой и даже подумал, что сейчас он велит мне ни к чему не притрагиваться, дабы не замарать что-нибудь моими грязными лапищами.

– Каюта капитана, – сообщил он. – Она поменьше обычной, но это потому, что на судне отведено много места для растений. – И он повел головой в сторону только что покинутого нами большого помещения, заставленного ящиками и горшками.

– Растений? – переспросил я. – Значит, горшки для них?

– Я же тебе сказал, без вопросов! – прорычал он, нависая надо мной, точно готовое к наскоку животное. – Делай, что тебе говорят, вот и все, целее будешь.

Как только он это сказал, дверь, ведшая к каютам офицеров, отворилась и из нее вышел мужчина и остановился, увидев нас. Высокий, с красным лицом, худой. И с носом, который нельзя было не заметить. Мистер Сэмюэль разом примолк, сдернул с головы шапку и несколько раз поклонился, как будто перед ним предстал, требуя ужина, сам император Японии.

– Почему столько шума? – спросил офицер (он был в ярко-голубой форме с золочеными пуговицами, я такую множество раз видел в Портсмуте). – Да еще перед самым отплытием.

Произнесено это было странно – вроде бы и не всерьез, для разговора, и тем не менее по тону офицера было ясно, что, если мы продолжим шуметь, он с нас шкуру спустит.

– Прошу прощения, мистер Фрейер, – сказал мистер Сэмюэль. – Это мальчишка заставил меня раскричаться, однако он еще научится вести себя. Маловат пока, но научится, я позабочусь об этом.

– А кто он, кстати сказать, такой? – спросил офицер и смерил меня холодным взглядом, говорившим, что он вообще удивлен, видя на борту постороннего, я же с напускной храбростью шагнул к нему и опять-таки протянул руку. Офицер изумленно взглянул на нее, словно не понимая значения этого жеста, но затем улыбнулся и руку мою принял, как подобает джентльмену.