Бункер разбитых сердец - [24]

Возможно, ее ворчание и подстегнуло Михаила вернуться в вагон. Ступая по ковровой дорожке к тридцать второму месту, он уже наталкивался на тех, кто потянулся к выходу. Светланы среди них пока не было. Он заглянул в ее отсек. Она внимательно изучала содержимое своей дорожной сумки, выкладывая его на столик. Вид ее был озабоченным.

– Ты что-то потеряла? – спросил Михаил, чтобы привлечь ее внимание.

– Да… Кажется… – не отрывая взгляда от своих шмоток, задумчиво протянула она. – По-моему, у меня украли фотоаппарат. Или… или я забыла его у бабушки?

– Так украли или забыла? – слегка напрягся Родин. – Ну, вспоминай быстрее!

В этот момент, дернувшись, поезд остановился. Светлана наконец обратила свой взор на Михаила:

– Украли, – шепнула она. – Блин, он стоит, как чугунный мост.

Не сказав ни слова, Родин бросился к выходу, расталкивая очередь. Вслед ему прозвучал ропот недовольства. Выскочил на перрон, крутя головой в разные стороны. Вот он – патлатый парень. Добрый его попутчик, любезно уступивший на время их чаепития свое место. Кроме него – некому. Пока сидел на месте Светланы, имел прекрасную возможность покопаться в ее сумке. И ведь не побоялся, гаденыш, что пропажа может обнаружиться еще до высадки из вагона. Буквально в три прыжка он догнал быстро удаляющуюся худосочную фигурку с вихлявой походкой и схватил за рюкзачок, резко развернув на себя. От неожиданности парень охнул и, часто моргая, уставился на Михаила.

– Вот что, голубок, ты сейчас быстренько отдашь чужое, и я не стану сдавать тебя в полицию, учитывая твои прошлые заслуги передо мной. О’кей? – сказал он тихо, тоном, не терпящим возражений.

– Да я… – пролепетал парень, но Родин не дал ему договорить:

– Ты, ты. Быстрее. А то передумаю.

Патлатый потупил взгляд, скинул с себя рюкзачок и, расстегнув молнию, достал оттуда черный кофр.

Михаил молча принял его, открыл, убедился, что аппарат на месте, и, не сказав ни слова, отвесил парню хороший подзатыльник. Тот снова охнул, схватившись за голову. А Родин вальяжным шагом направился обратно к вагону. Светлана уже спешила навстречу.

– Это что, он?! – немного задыхаясь, спросила она, видимо, пронаблюдав за разыгравшейся сценой. – Вот подонок! А почему ты его отпустил? Надо было полицию вызвать.

– И что? Мы бы потеряли полдня, – отмахнулся Михаил, чувствуя, если сейчас же не посетит туалет, случится конфуз. – Ладно, забери свою аппаратуру, я пошел.

– Спасибо, Миша. Огромное человеческое спасибо. Я без нее как без рук. Это мой хлеб. Я теперь твоя должница. Сейчас, – и она открыла свою лакированную сумочку. – Вот моя визитка. Там телефон. Ты позвони, если захочешь. Я проставлюсь.

– Я не пью, – лаконично ответил Родин, но визитку взял.

– Тогда приходи на чай.

– Если только с такими же пирожками.

– Заметано. Спрошу у бабушки рецепт. Сама-то я не особый кулинар, – жалобно улыбнулась Светлана.

– Договорились, – поднял вверх ладонь Михаил и, сунув ее визитку в карман, поспешил в здание вокзала. Чертовы физиологические потребности!

* * *

К четырем утра, когда стало выплывать из-за горизонта солнце, запели петухи. Самохваленко заворочался на лавке, откинул с себя лоскутное одеяло и пощупал голову. Не болит. Ночная бражка хорошо подлечила. Бодро соскочив на дощатый пол, пошел к умывальнику. Надо бы побриться, решил он, разглядывая свое лицо в осколке зеркала. И его мысли вновь вернулись к Анне. Теперь она не давала ему покоя. И снова он не знал, как поступить с этим семейством. Есть приказ товарища Тупина, и есть она – Анька. И одно другому мешает, думал он, шкрябая двухдневную щетину опасной, но туповатой отцовской бритвой.

– Ты бы подточил ее, – крякнул тот, слезая с печи. – Вона ремень висит. Знаешь, поди.

Аркадий не стал возражать. И правда, чего торопиться? Барыньки наверняка еще спят. Не в их правилах с петухами да курами вставать. И, ловко натачивая бритву, стал представлять себе, как Анна потягивается в своей мягкой постельке, путаясь в кружевах белой сорочки. Вот так кружева с ним приключились. Не ждал, не гадал. И ведь не расскажешь никому. Даже родным. А чужие и подавно сочтут предателем и контрреволюционером. Тем более товарищ Тупин. И что же такого придумать, чтоб всем угодить? И Аньку не обидеть, и для начальства добросовестным остаться. Трудная задача.

Мать принесла из курятника свежих яиц, разжарила на топленом масле яичницу с салом и густо приправила ее зеленью. В городе такого не поешь. Там все больше столовка с макаронами да сомнительного происхождения котлеты. Хлеба в них больше, чем в самих макаронах. А что поделаешь? Голодуха прет. Все по карточкам. Это ему – Аркадию еще неплохо живется. Феликс Эдмундович заботится о своих чекистах.

Вскоре проснулась и Глафира. Потирая глаза, опустила босые ноги со своей кровати. Только сестре в доме такая привилегия – на перине спать. Откинула назад растрепавшуюся косу:

– Чаво за грохот такой с утра пораньше?

– Поглянь, прынцесса наша пробудилась, – недовольно покосился в ее сторону Аркадий, отхлебывая чай из душицы. – Ты когда работать станешь, корова? Все бока себе отлежала.

Журил он ее, конечно, по-братски. Знал, что много чего на ней тут в хозяйстве. И огород, и курятник, и запасы на зиму. Но деньги семье тоже нужны. Давно он хотел ее на ту же текстильную фабрику пристроить. А была бы поученее, так и в секретариат Губчека можно было бы податься.