Бункер разбитых сердец - [25]

– Ладно уж, сынок, ты енто… Глашка и тут нам сгодится, – осторожно пробормотала мать, выкладывая на стол чудом уцелевший крендель с маком и сахаром, что он привез из города.

Посидели. Поспорили по-семейному. Аркадий даже спросил у отца, откуда, мол, Сутуловы могут знать его имя?

– Так я ж им стол на заказ справил. А в следующий год еще и лавки с резными спинками. Они у них в саду, поди, так и стоять. Енто надо ж, запомнили! – довольно крякнул тот.

– А хозяина самого как зовут? Владимир… Отечество-то как? – как бы невзначай поинтересовался Самохваленко.

– А, так енто… Спиридонович они. Ага, Владимир Спиридонович. Недурной мужик. Заплатил хорошо. Хорошо, – закивал отец, готовя самокрутку.

– Ну-кась, стой! – вдруг вскрикнул Аркадий и, чуть не рассыпав на пол табак, вырвал из рук отца клочок газеты. – Ты чаво ж делашь, батя?! Тут же фотография самого Ленина! Вождя нашего! Да ты…

– А шо мине с ей делать-то? Нешто на стенку вешать? – возмутился тот.

– Ты знаешь, батя, тебя за такие дела самого к стенке могут приставить, – понизив голос, произнес сын, сворачивая вчетверо газетный обрывок и пряча себе в карман. – Так что гляди!

Мать учащенно перекрестилась.

– Еще один несознательный элемент! – кивнул в ее сторону Аркадий. – Да вы хоть знаете, кто ваш сын?! Эх, мамаша, подведете вы меня под монастырь с вашими антиреволюционными взглядами. Бога нет, запомни. Как выразился Владимир Ильич? «Религия – опиум для народа»! Во.

– Как скажешь, сынок. Как скажешь, – забормотала мать и снова перекрестилась.

Глафира хихикнула в кулачок и принялась мыть посуду в жестяном тазу. А Самохваленко, обреченно резанув воздух ладонью, натянул на себя кепку, сунул за ремень «наган» и снова отправился к Сутуловым.

Когда подходил к их усадьбе, заметил, что из калитки выходит Анна с каким-то долговязым парнем под руку, рядом девчонка лет двенадцати. У всех плетеные корзинки. Похоже, опять за грибами навострились. Долговязый, никак, братец ее Сергей, что любитель по лесу шастать, а малая – дочь Лидии Васильевны – Лизавета, – рассудил Самохваленко, приближаясь.

Заметив его, процессия остановилась. Анна что-то шепнула на ухо брату. Тот пристально посмотрел в сторону Аркадия, подхватил под руку теперь уже Елизавету, и они, отделившись от Анны, пошли вперед, не оглядываясь. Анна же так и осталась стоять у калитки. Даже приветственно помахала Аркадию. Он чуть было не махнул в ответ, но сдержался, прибавив шаг.

– Доброе утро, Анна Владимировна, – сдержанно поздоровался он, подойдя ближе.

– Здравствуйте, Аркадий Валерианович, – улыбнулась она, теребя ручку большой корзины.

– А вы, никак, опять по грибы? Нешто вы их так любите? – едва сдерживая ответную улыбку, спросил Самохваленко.

– Я? Нисколько. Только что же поделаешь? Впереди зима. Голодно станет. А у нас ведь, сами знаете, шесть ртов здесь. Да еще и Егор в городе. Его тоже подкармливать надо. Не хотите ли присоединиться к нашей компании? – предложила она так, словно они были давними приятелями.

– Что ж, можно, – удивляясь самому себе, согласился Аркадий и, сдвинув на лоб слегка изломанный козырек кожаной кепки, заложил руки за спину и двинулся вперед.

Некоторое время они шли молча по извилистой тропинке, ведущей к лесу. Впереди маячили фигурки долговязого с малолеткой.

– А это ваш братец Сергей? – первым нарушил тишину Самохваленко. – А девчонка – двоюродная ваша сестрица?

– Вы абсолютно правы. Ну, просто настоящий чекист, – похвалила его Анна. – Может, пойдем помедленнее? Что-то я запыхалась.

Аркадий укоротил шаг, но про себя подумал, что Анна лукавит. Дыхание ее было тихим и ровным. Кажется, она просто хочет, чтобы дистанция между ними и ее родственниками увеличилась. Но зачем? Боится за них? Или хочет остаться с ним наедине? Хитрая барынька. С ней надо ушко востро держать.

Когда Сергей и Лиза скрылись за деревьями, Аркадию показалось, что Анна облегченно вздохнула. Даже повеселела, начав щебетать о сегодняшней погоде.

– А я, честно говоря, думал, что вы еще спите все, – поддерживая беседу, включился Аркадий. – Это мы – крестьяне – рано привыкли вставать. Хозяйством заниматься. У кого куры, у кого покрупнее кто, огороды опять же. На это много времени надо. И чтоб все засветло.

– Так и мы теперь землепашцы! – воскликнула девушка. – Между прочим, тоже хотим кое-какой скотиной обзавестись. Для начала хотя бы вот курочками. А ваши родители держат курятник?

Теперь пошла болтовня про живность, о том, как ее содержать, чем кормить. Между тем они уже все дальше углублялись в лес, и Аркадий постоянно думал о том, как же ему сменить тему разговора и приступить к главному.

Анна присела возле березы, заметив пару светлых крупных грибов.

– Ой, поглядите, какая прелесть! Просто братики-крепыши! – буквально взвизгнула она. – Это ведь подберезовики? Да?

И тут терпение Самохваленко лопнуло. Только не разговор он свой начал, а, присев возле Анны, схватил ее за плечи и потянул на себя. Потеряв равновесие, они оба упали в траву. Анна охнула. Глаза ее наполнились ужасом. Но Аркадий, уже не в силах совладать с собой, впился в ее раскрытый рот жадным поцелуем. Потом отпрянул, осознав постыдность своих действий, нашел в траве слетевшую кепку и тут же напялил на голову. Так и остался сидеть, обхватив ее руками. Анна поднялась и молча стала отряхивать платье от приставших к нему тонких сухих веточек. Затем подобрала пустую корзину и, так и не тронув найденные грибы, молча пошла вперед. Аркадий тоскливо посмотрел ей вслед. Уж лучше бы накричала на него. Или по харе залепила. А так… Так еще хуже. Встал. Тоже слегка отряхнулся и понурив голову пошел за ней, ругая про себя свое нетерпение. Не должен чекист так себя вести! Надо было либо закончить начатое, либо делать то, что приказано. Кисель он! Как есть кисель. И ничего лучше не придумал, как, поравнявшись с ней, извиниться за свое поведение.